металлическим звоном.

— Что тут такое? Лампочку нельзя, что ли, поярче ввинтить? — лицо полковника приняло выражение чиновничьей нетерпимости.

Они вышли на задний двор.

— Тут же ни черта не видно! — опять выругался Захаров.

— Уж как есть, товарищ майор.

— А чем тут пахнет? Что за запах?

— Там впереди стройка, товарищ майор, — предупредил Смеляков. — Краска, цемент… Вы далеко не ходите, а то грязи много.

— Да я и не пойду!

Они вернулись к «волге», и Захаров снял фуражку, чтобы протереть голову.

— Да-с, — сказал он, водружая головной убор обратно, — жара сегодня чертовская.

— Очень душно, настоящая парилка, — согласился водитель, уже севший в машину.

— Душно, — добавил полковник и глянул на свои наручные часы. — Ладно, поехали.

Он плюхнулся в машину и захлопнул дверцу. Виктор козырнул.

«Вот это история!» — была первая мысль, на которую он обратил внимание, едва «волга» отъехала от ворот посольства.

И тут его руки бешено затряслись.

— А ты везунчик, Витёк, — донёсся до него, как сквозь вату, голос Воронина.

Виктор кивнул и, с трудом переставляя чугунные ноги, побрёл к будке. Руки судорожно шарили по карманам в поисках сигарет. Голова в одно мгновение наполнилась странным шумом, который нарастал и нарастал, угрожая оглушить Смелякова. Виктор почти упал на приступочек и прислонился затылком к стене будки. Ему пришлось сломать несколько спичек, прежде чем он сумел зажечь сигарету.

Слева скрипнула дверь подъезда, и на улицу вышла Аули. У неё был блаженный вид, глаза полуприкрыты, голова наклонена набок, жёлтые волосы спутаны. Она постояла на месте, вдыхая тёплый воздух, и что-то проворковала на родном языке. Безучастно глядя на неё, Виктор увидел, что на указательном пальце её правой руки висели женские трусики. Аули сделала несколько шагов и улыбнулась в чёрное небо.

Смеляков закурил вторую сигарету.

— Виктор, Виктор, — девушка остановилась перед ним и подняла к своему лицу трусики. — It was хорошо… Хо-ро-шо!

Он почувствовал, как по его спине обильно струился пот.

Аули сделала ещё шаг и погладила Смелякова по плечу.

— Good night, sleep well[38], — она поцеловала воздух своими горячими губами и, постучав ногтями по будке, пошла к воротам.

— Ну что, Вить? — остановился перед будкой Воронин, когда девушка скрылась. Он с трудом сдерживал улыбку, глаза его блестели. — Это было нечто! Клянусь, такого никто в отделе ещё не совершал! Я тебя поздравляю, Витёк! Ты проявил верх виртуозности! Нет, честное слово, это не сравнится ни с чем!

Воронин замолчал, не в силах выразить своих переживаний, и похлопал Смелякова по плечу.

— Думаю, это войдёт в историю, — тут Воронин расхохотался, дав волю чувствам.

Виктор закрыл глаза. Шум в голове не утихал. Пот бежал по его лицу, капал с подбородка, стекал с затылка на спину. Виктор был мокрый насквозь, нервная дрожь становилась всё сильнее. Он судорожно поднёс ко рту новую сигарету и прикурил её от той, что была зажата в зубах и уже почти истлела.

Время снова остановилось…

«Неужели это всё со мной произошло?» — услышал он свой громкий голос где-то в глубине головы, и в тот же миг прекратился шум, сводивший его с ума.

Виктор увидел кучу окурков возле своих ног. Рядом лежало две пустые пачки из-под сигарет. Он осторожно поднялся и огляделся. Улица безмятежно спала. Воронин уже вернулся к воротам посольства Конго и курил, улыбаясь своим мыслям.

Виктор повернулся лицом к посольству Финляндии. Где-то там крепко спала Аули, и её не тревожило недавнее происшествие; она понятия не имела о том, какой катастрофой могла обернуться для её случайного любовника эта короткая, но бурная связь.

«Что ж, — Смеляков поднялся, вошёл в будку и провёл раскрытой ладонью по груди, словно хотел убедиться, что он жив и что ничто не пригрезилось ему, — по крайней мере, у меня был чудесный опыт. Неповторимый опыт! Но чёрт меня подери, если я когда-нибудь позволю себе ещё раз потерять вот так голову… Просто башку снесло… Но ведь очуметь что было! Можно только мечтать… Нет, брат, врёшь, хватит одного раза, хватит мечтать. Ни на что подобное я не решусь больше никогда в жизни… Да ведь я и не решал ничего, оно же само произошло! Ёлки-палки, какой кошмар! На краю пропасти стоял! Надо ж так зацепить-то… Бред какой-то, чума просто… Ужас, просто ужас, но и забыть я этого тоже никогда не смогу… Если бы не Аули, я бы не знал, что такое ужас счастья…»

Приехав в Москву, Юдин в первую очередь отправился в камеру хранения, чтобы освободить себя от бремени золота — не разъезжать же по городу с таким ценным грузом. Он проверил ящик автоматической камеры несколько раз, меняя шифр, бросая опять и опять монетку, открывая и закрывая дверцу, и никак не решался уйти из зала. Дважды он покидал вокзал, но снова возвращался, чтобы убедиться, что дверца его ящика заперта. И с каждым разом уходить было тяжелее, душа не желала расставаться с золотом, оставленным в общественном месте.

— Всё! Хана! Больше нельзя, мать твою! — выругал он на себя. — Надо довериться этой хреновине, иначе я просто сойду с ума!

Выйдя из здания вокзала, он долго стоял, изучая открывшуюся перед ним площадь. Машины шли сплошным потоком, их шум сливался с людскими голосами и превращался в мощный гул, зависший над улицей. Этот гул был голосом огромного города, он давил, напирал, бился о стены домов, разливался по переулкам, заявляя о себе всюду и непрерывно.

— Москва, — объяснил сам себе Юдин. — Ё моё, это Москва!

Выстояв длинную очередь на стоянке такси, он сел в машину.

— Куда поедем? — таксист звонко повернул рычаг счётчика.

— По городу… Посмотреть хочется…

— Что ж, желание клиента — закон… Первый раз у нас? — полюбопытствовал таксист, наблюдая за Юдиным в зеркальце заднего обзора. — Как первое впечатление?

— Большой город.

Когда они выехали на набережную, откуда открывался вид на Кремль, Юдин постучал по спинке водительского сиденья.

— Шеф, остановись.

— Нравится?

Юдин не ответил. Глядя на тёмно-красную крепостную стену, позади которой вздымались белые башни соборов, увенчанные золотыми каплями куполов, он невольно затаил дыхание. Такой могущественной красоты ему не доводилось видеть раньше. Он опустил стекло окна и высунул голову.

— Да, хорошо…

— Нравится? — повторил свой вопрос водитель.

— Нравится, — ответил Юдин, принимая прежнюю позу и мрачнея на глазах.

— А мне кажется, что не радует вас столица.

Москва ошеломила Юдина своими размерами. Город был гигантским, он тянулся ввысь, разбегался вширь, казался безразмерным. Улицы перетекали друг в друга, рождаясь одна из другой, тянулись плавными линиями и вдруг ломались на крутых поворотах и мчались дальше, прямые, как стрелы. Из-за