занимался водородной бомбой. Как-то сразу определилось, что на Урал едет Забабахин, и он очень хотел, чтобы и я уехал с ним. У меня же были большие сомнения… Но однажды Зельдович сказал мне: Андрей Дмитриевич Сахаров считает, что я должен ехать. Было обидно, мол, не нужен здесь… Это и сыграло решающую роль — я уехал на Урал.

— Конкуренция сказалась быстро?

— Как ни удивительно, практически сразу же она 'заработала'! В 1955 году была испытана первая водородная бомба нового образца. Она рождалась в Арзамасе-16, но при непосредственном участии многих из тех, кто уехал на Урал. Людям, знакомым с техникой, должно быть особенно понятно, что существует значительная разница между первым испытательным образцом и серией. В 1957 году была испытана первая водородная бомба которая была передана на вооружение Советской Армии И сделана она была не в Арзамасе-16, а в Челябинске-70! Кстати группа челябинских ученых (и ваш покорный слуга в их числе) была награждена на эту работу Ленинской премией.

— А особенно острый период конкуренции двух ядерных центров к какому периоду времени относится ^?

— Пожалуй, к началу шестидесятых… В Арзамасе-16 при поддержке самого Хрущева начала быстро развиваться идея о 'супербомбах'. Чуть позже она воплотилась в испытания на Новой Земле самой большой в истории бомбы — ее макеты выставлены в музеях обоих ядерных центров… Постепенно и мы втянулись в эпопею с большими бомбами, хотя и не понимали их военной ценности. Проведя серию испытаний, Урал в очередной раз обошел 'конкурента', по крайней мере с точки зрения внедрения в серию, поскольку нами осуществлялась жесткая привязка к носителю. Но все-таки главное достижение центра на Урале, на мой взгляд, 'в миниатюризации изделий'

Наш первый научный руководитель К.И. Щелкин был горячим сторонником малых зарядов. Он говорил: 'Разве для такого большого города, как Москва, недостаточно 20 или 50 килотонн, чтобы деморализовать население, подавить связь управление? Преимущество небольших зарядов огромно Их при необходимости мы сделаем вместе с ракетой в Каслях' Хочу напомнить, что в ту пору ядерных зарядов и ракет к ним насчитывалось не сотни и не тысячи, они считались поштучно, угроза же войны, в том числе и массово-ядерной, была вполне реальной — вспомним хотя бы Карибский кризис

Именно в Челябинске-70 ранее и независимо от американских стратегов закладывались основы для разделяющихся головных частей — группа зарядов, располагавшихся на одной ракете-носителе. Недалеко от нас в Миассе находилось 'хозяйство' академика В.П. Макеева. В его КБ были созданы великолепные морские ракеты, в том числе и для атомных ударных лодок. Ядерное оснащение морских ракет практически полностью состояло из нашей продукции..

Так что подводя итоги 'конкуренции' двух ядерных центров, могу только сказать, что в 70-е годы общее количество зарядов, имеющихся на вооружении армии, более чем на две трети были челябинскими. А работало у нас втрое меньше специалистов, чем в Арзамасе-16.

— Мне кажется, что 'дух' конкуренции в вас живет до сих пор. Но вы пока не расск азали об иллюзиях?

Конечно через некоторое время появилось сомнение: а то ли мы делаем? Первым толчком для меня послужило некоторое насыщение…

— Что вы имеете в виду?

— Гоним мы испытания, очень тяжелые… Десятки испытании в год… Непрерывно работают заводы… И невольно задаешь себе вопрос: а для чего это все делается? И нет ответа… Я написал министру Славскому письмо, в котором я доказывал, что мы ведем игру и что выигрыша в ней нет, а потому я предлагаю прекратить испытания в одностороннем порядке, и это даст большой политический выигрыш Советскому Союзу. А с точки зрения техники, мы ничего не потеряем, так как новые испытания практически ничего нового нам для создания оружия не дают.

— И в каком году это было?

— В 1977… Ефим Павлович воспринял это письмо с пониманием. Более того, он сразу же захотел со мной встретиться. А мы с женой путешествовали по Енисею на пароходе. Вдруг капитан вызывает меня к себе в капитанскую рубку, где и сообщает, что меня 'потеряли' и ищут по всей стране. Все КГБ включилось, и меня нашли на этом пароходе. Капитан говорит, мол, надо сходить на берег и лететь в Москву к Славскому Но мне не хотелось этого делать, и я попросил сделать мне лишь одну поблажку: мол, приказ я получил в то время когда пароход уже шел по Енисею. Ну а если уж совсем острая необходимость, то я полечу в Москву из Норильска. Но никто меня больше не беспокоил, и я спокойно вернулся в Челябинск-70 а уж оттуда полетел к министру. Разговор у нас с ним состоялся обстоятельный, он во многом разделял мою позицию. Во время этой встречи я попросился отпустить меня в Москву где в университете учились дети, да и доказал, что особой необходимости во мне в Челябинске-70 уже не было.

— Вы работали тогда заместителем Забабахина?

— Да, первым заместителем научного руководителя…

— И вас сразу отпустил Славский?

— В общем, да.

— А у вас не было ощущения, что повторяете 'путь Сахарова'?

— Нет. Так можно говорить с большой натяжкой. Да и Славский поставил одно условие — оставаться в системе Минсредмаша. И посоветовал идти мне в Институт имени Курчатова. Так оно и случилось. Но одновременно у академика Басова в Физическом институте мне предложили заниматься разными термоядерными 'штучками', то есть мирным применением термоядерной энергии… Впрочем, поначалу 'побросало' меня в Москве — даже попытались делать меня заместителем Басова по обществу 'Знание'. Но вскоре меня оттуда освободили — целых два дня я выходил на работу… Оказывается, Славский узнал, куда я попал, приехал в ЦК партии и там устроил большой 'шум', мол, с какой стати 'Феоктистова на профсоюзную работу бросили!' И меня направили заместителем Анатолия Петровича Александрова в Курчатовский институт.

— Значит, Славский 'не выпустил' из своей системы?

— Ефим Павлович внимательно следил за своими людьми не упускал их из виду. И если ему требовалось решить какую-то проблему, то быстро находил нужных специалистов, так как хорошо их знал.

— Неужели и он разделял то беспокойство, которое возникло в связи с большим количеством ядерного оружия, накопленного в стране?

— Конечно. Тем более, что он знал гораздо больше нас… 40 тысяч боеголовок! Это груда металла, которая не может быть никогда использована… Я для одной бомбы не вижу поля применения, а тут сорок тысяч! Я запрашивал многих военных: скажите мне о ситуации, приведите конкретный пример, объясните ситуацию, когда необходимо применять ядерное оружие. Я спрашивал, но убедительного ответа не получал… Мне кажется, что в современных условиях существует огромное несоответствие какой-то мыслимой вины и того удара, который может обрушиться на головы стариков, детей, женщин. Ядерное оружие — это оружие массового уничтожения людей, и по этой причине я не вижу ни одной точки, ни одной причины для его применения.

— Тут горячие головы предлагали сбросить небольшую атомную бомбу на Чечню…

— Это могут предлагать люди, которые никогда не видели последствия ядерного взрыва. Уничтожается все! Абсолютно все!.. И это очень страшно…