из-за множества этих чёртовых скал, которые Митяй забодался объезжать и проклял всех их предков до двенадцатого колена, но тем не менее всё же выехал на распадок, а затем и поднялся почти на вершину. На самую макушку он не мог выехать из-за её скалистости.
Чтобы ему не досаждало лишний раз местное клыкастое и рогатое зверьё, он набросил себе на плечи длинный меховой плащ из шкуры вожака психанутых махайродов, завязав лапы, украшенные длинными когтями, на груди, а на голову надел мотоциклетный шлем, сделанный из его головы с пришитой к нему меховой гривастой шалью. При виде такого байкера-махайрода от него удрал даже шерстистый носорог, не говоря уже о том, что гигантский олень с рогами, достигавшими в размахе метров четырёх, умчался с такой скоростью, что чуть было не оставил свои рога на том месте, где стоял. С визгом разбегалась от Митяя и вся остальная живность. Плохо было только то, что огромные клыки, свисавшие из-под козырька, малость закрывали ему обзор. Однако, выехав к вершине, он снял с себя тёплый плащ, издававший довольно сильный запах, потому что к нему были пришиты невыделанные хвосты махайродов, у основания которых имелась пахучая железа, и потому махайроды, здороваясь друг с другом, нюхали у собратьев под хвостом. Скатав плащ и засунув его в большой полиэтиленовый мешок, Митяй без помех взобрался на самую вершину и принялся оглядываться окрест. То, за чем он приехал на вершину горы Петрум, Митяй увидел в бинокль очень скоро и потому сразу же переименовал эту гору, назвав её Козьей. Да, к его радости, по юго-восточному склону горы, между скал, скакали не один или два заморенных старых козла, а несколько десятков молодых, полных сил и энергии светлых, рыжевато-серых туров, они же горные козлы вида Capra caucasica, причём здоровенных, больше, чем Крафт, но то были самцы. Козы, размером поменьше, причём с козлятами вполне подходящей величины и возраста, то есть уже довольно большими, тоже паслись на склоне, стараясь держаться подальше от козлов со здоровенными рогами. Вообще-то Ботаник даже не представлял себе, как из них путём селекции можно вывести домашних коз, но был полностью уверен, что, если их хорошо и часто кормить, они быстро к нему привыкнут и перестанут мечтать о горах. Туры его времени были пугливыми, но уже очень скоро он узнает, какими они были в глубокой, незапамятной древности, когда человек на них ещё не охотился. Возможно, что куда более доверчивыми. Глядя на козлят, им было месяцев по шесть, Митяй сразу же прикинул, что штук десять в клетку их точно поместится.
Он быстро нашёл самое лучшее место для устройства ловушки – высокий дуб, спустился к телеге и сразу же начал готовиться, но не к козлолову, а к ужину и ночлегу. Ужинали они с Крафтом всухомятку, и сразу после заката солнца Митяй лёг спать, чтобы встать ещё затемно.
Проснувшись, он быстро достал из телеги большой рюкзак со снаряжением и принялся собирать клетку размером два на полтора метра. Когда забрезжил рассвет, новоявленный животновод, приказав Крафту охранять транспортное средство, отправился к козлиному дубу. Хотя козы и не свиньи, они тоже были не прочь подхарчиться желудями, так как ели практически всё, даже сигареты и наволочки, и именно на этом он решил их подловить.
Спустившись в предрассветной мгле к дубу, Митяй достал мешок, пошитый из толстого брезента, и набил его камнями. Вес получился приличный, килограмм за сто двадцать. После этого он полез на дуб и, вбивая в ствол молотком четырёхгранные, остро заточенные, восьмимиллиметровой толщины гвозди длиной в тридцать пять сантиметров, взобрался повыше, выбрал подходящую для козолова толстую ветку, растущую на высоте метров в двенадцать, перебросил через неё альпинистскую верёвку и спустил вниз один конец, предварительно обмотав ветку кожаной лентой, пропитанной парафином, после чего вбил в ветку две П-образные направляющие. Второй, более длинный конец верёвки он сбросил вниз и спустился с дуба, после чего вбил в ствол дерева толстый острый штырь с кольцом и карабином и принялся поднимать противовес своей охотничьей снасти. Митяй поднял тяжеленный противовес почти до самой ветки, привязал верёвку к карабину и принялся расстилать на земле ловчую сеть диаметром шесть метров с уже привязанными к её карабину шестью капроновыми шнурами потоньше и снова залез на дуб.
На этот раз, поднявшись наверх, он прибил к ветке металлический кронштейн с блочком, затем механизм, которым надёжно застопорил тот конец верёвки, на котором висел груз, пропустил второй конец через блочок с перехлёстом и спустил вниз уже не всю верёвку, а лишь столько, чтобы к ней можно было привязать капроновые шнуры. После этого ему пришлось спуститься ещё раз, чтобы прицепить к верёвке карабин со снастью, вывалить посередине сети ведро полусухой каши и разбросать комки приятно пахнущей приманки вокруг.
Наступила пора залезть на дерево в последний раз и уже не спускаться с него до победного конца. Митяй выбрал слабину, закрепил верёвку, поудобнее устроился на толстенной ветке поближе к рычагу стопора и приготовился ждать козу, её козлят, а также юных козлов. Вот они-то ему и даром не были нужны в количестве более одной, максимум двух единиц на всё стадо. Хотя свиньи вели себя по отношению к нему довольно вежливо, он прекрасно понимал, что после второго опороса ему придётся пустить их всех, во главе с хряком, как и их первое потомство, на мясо и потом буквально выпоить поросят молоком с рук, чтобы те понятия не имели, кем была их родная мамаша.
Точно так же следовало поступить и с козами. Его главной задачей было поймать девять козочек и одного козла, желательно не родственника козочкам. Ради этого он был готов проторчать на горе целый месяц вплоть до холодов. Митяй лежал на ветке, разглядывал окрестности в мощный двенадцатикратный бинокль, а с дуба, растущего почти на вершине горы, ему открывались прекрасные виды, и только диву давался, как же много в каменном веке, каких-то двадцать тысяч лет назад, обитало всякого зверья.
Менее чем за час он увидел внизу, под горой, три удачные охоты. Сначала стая из семи махайродов завалила огромного лося, и тот ничего не смог поделать. Одна самка вцепилась ему в глотку огромными клыками, ещё два махайрода сбили гиганта с ног, а остальные навалились на него всей кодлой, и бедный лосик пошёл им на завтрак. Затем он увидел, как стая рыжеватых волков бросилась в погоню за табуном лошадей, огромный волк догнал то ли кобылу, то ли жеребца и поймал его за хвост, несчастное животное притормозило и начало было брыкаться, но тут остальные волки мигом свалили бедолагу на землю и тут же начали своё кровавое пиршество.
Самой впечатляющей оказалась третья охота. Огромный пещерный лев и три львицы осторожно подползли к шерстистому носорогу, и Митяй увидел воочию, что такое львиная сила. Гривастый красавец выпрыгнул из травы, взлетев метров на пять вверх, пролетел по воздуху все пятнадцать, приземлился точно на загривок гиганта, имевшего в длину под четыре метра и весившего тонны три с гаком, и просто тюкнул его передними лапами, после чего спокойно отбежал в сторону. Носорог сделал несколько неуверенных шагов, у него подкосились ноги, и он рухнул на уже почти высохшую траву и больше ни разу не колыхнулся. По всей видимости, лев сломал ему позвонки в основании черепа. Через три минуты молодой, но уже могучий лев и три его кошечки принялись терзать тушу шерстистого носорога. Митяй зауважал гигантского зверя ещё больше и очень пожалел, что тот не дожил до двадцать первого века. Люди, такие вроде бы слабые и беззащитные, постарались на славу. Хотя он не понимал, каким это образом человек сумел нанести природе такой колоссальный урон, ведь пещерного льва назвали так только потому, что его кости часто находят в пещерах, где обитали люди, и ясное дело, что львы умерли в них не от старости, по-соседски заглянув к двуногим на огонёк.
По сравнению с этими тремя охотами охота Митяя конечно же меркла, но именно от неё зависело, смогут ли выжить все те животные, которых так успешно уничтожил человек. Нет, вероятно, какие-то виды вымерли и сами, но всё же очень многих истребил именно человек. Причём почему-то самых крупных и, наверное, вкусных. Когда Митяй распробовал махайродину, та ему понравилась – хоть и кошатина, а всё- таки весьма недурна на вкус, вот только очень уж агрессивное и хищное мясо, да к тому же совершенно бесбашенное.
Он рассматривал бы окрестности и дальше, но тут к дубу с радостным блеянием прибежала большая коза с четырьмя козлятами, и все пятеро мигом набросились на подсоленную кашу. Если бы козлята пришли без своей мамаши, Митяй, может быть, и дал бы им спокойно позавтракать, а так он моментально отпустил стопор, и мешок с камнями устремился вниз, а сетка, соответственно, вверх. И тут коза проявила просто феноменальную выучку и прыгучесть. Она высоко подпрыгнула и, развернувшись в воздухе чуть ли не на триста шестьдесят градусов, вылетела из сетки. Довольный Митяй мгновенно застопорил груз, спустился вниз по верёвке и бросился к сетке. Все четыре жалобно блеющих козлёнка не пострадали, но один из них оказался козлом и уже обзавёлся маленькими рожками.
Коза, возмущённая тем, что ей не дали поесть, немедленно набросилась на Митяя с гневным меканьем, он поймал её за рога, грубо оттолкнул в сторону и дал хорошего подсрачника, но коза попалась
