выйдет втрое дороже.
Это письмо Вы должны получить после полудня 16-го июня в понедельник. Пожалуйста, заметьте день и час, в какие получите его. Это мне нужно. До свиданья!
Ваш Кушеткер.
15 июня 1897 г. Мелихово.
15 июня. Вчера перед вечером прошел хороший дождь. Сегодня прохладно. Все благополучно. Живется весело: вчера Иваненко ровно четверть часа рассказывал Глуховскому о том, как сапожник пришил к старым сапогам новые ушки и взял за это 20 коп.; потом полчаса говорил о конокрадах; потом наконец оба ушли во флигель и говорили там до 2 часов ночи.
Посылаю Мише письмо, полученное из Ярославля. Нового ничего нет.
Antonio.
Я послал уже Вам 5 открытых писем. На обороте:
Ялта.
Ее высокоблагородию
Марии Павловне Чеховой.
Дача Витмер.
2047. И. Э. БРАЗУ
20 июня 1897 г. Мелихово.
20 июня.
Многоуважаемый Иосиф Эммануилович, я живу по Московско-Курской дороге, в 11 верстах от ст. Лопасни. Эта станция между Подольском и Серпуховом; на ней останавливаются все поезда, кроме курьерского. Кроме скорого, почтового и пассажирского поездов, в Вашем распоряжении три дачных, или местных поезда, идущих от Москвы до Серпухова. Приезжайте на том, который выходит из Москвы в 9 час. утра, или на том, который выходит в 4 ч. 50 м. пополудни - это самые удобные поезда. Первый приходит на Лопасню к 12 час., а второй в 7 1/2 веч. Если же пожелаете проехать прямо на Лопасню, не останавливаясь в Москве, то приезжайте на скором (взявши в Боровичах билет прямо до Лопасни - билет этот годится для всех поездов и имеет силу, кажется, не менее 3 суток) и в Москве с Николаевского вокзала на Курский проедете на передаточном. Телеграфируйте ко мне так: 'Лопасня Чехову'. Я вышлю лошадей или сам выеду за Вами. Если выедете на утреннем, то телеграфируйте так: 'Лопасня Чехову. Вторник утром'. Это примерно. Или: 'вторник скорым'.
Итак, буду ожидать Вас. Третьего дня в Москве я был в Третьяковской галерее. Ваш дамский портрет - это один восторг. Он в репинской комнате, возле Грозного и баронессы Икскуль, но это соседство не мешает ему сиять.
К Вашему приезду поспеют вишни. Место у меня, в смысле пейзажа, необыкновенна скучно, сад небольшой, и я боюсь, что Вы будете у меня скучать - особенно после Боровичского уезда, где так красиво.
Итак, до свиданья! Жму руку и желаю всего хорошего.
А. Чехов.
2048. H. M. ЕЖОВУ
21 июня 1897 г. Мелихово.
21 июня.
Милый Николай Михайлович, статьи Южина я еще не читал, но скоро прочту, и, когда приедете, мы поговорим о ней. С 25-го июня по 1-е июля я буду отсутствовать, и потому приезжайте ко мне до 25-го или после 1-го. Буду очень рад видеть Вас.
Вы пишете, что живете 'чрезвычайно' плохо. Что за пессимизм? Вероятно, Вам досадили болезни, Вы раздражены - и если это так, то нужно отдохнуть и полечиться, а главное - отдохнуть.
О земских школах и вообще о земстве поговорим. Могу дать Вам, буде пожелаете, много материала.
Итак, жду Вас к себе. Если приедете после 1-го июля, то черкните об этом, я вышлю лошадей и постараюсь после 1-го быть дома.
Ну-с, будьте здоровы, желаю Вам всего хорошего. Ваш А. Чехов.
21 июня 1897 г. Мелихово.
21 июнь.
Здравствуйте! Я, нижеподписавшийся, все время сижу дома, у себя в Мелихове, и постепенно обращаюсь в помещика Коробочку. Бываю в Москве, но всякий раз не надолго. На днях был в имении миллионера Морозова; дом, как Ватикан, лакеи в белых пикейных жилетах с золотыми цепями на животах, мебель безвкусная, вина от Леве, у хозяина никакого выражения на лице - и я сбежал. Вероятно, после 15- го июля поеду в Боржом, потому что, по-видимому, больше некуда ехать. Из Боржома в Аббас-Туман. Поехал бы за границу, да денег нет и одному ехать скучно.
С книгой ('Мужики') вышла маленькая заминка. Первую корректуру прислали лишь 12-го июня, когда книга по-настоящему должна бы быть уже готова; прислали с рассказами, которые ничего общего с 'Мужиками' не имеют (наприм 'Дом с мезонином'). Я рассердился и написал в типографию, чтобы прекратили печатание. Но вчера пришло письмо от Константина Семеновича - и дело, по-видимому, уладилось.
У нас холодно; новостей нет и нескоро они будут. Живется скучно и глуповато, так как все еще считаюсь больным, нахожусь под надзором и должен во многом себе отказывать. Если приедете в Россию (как Вы пишете), то телеграфируйте мне из Вержболова или из Границы (Лопасня Чехову); я встречу Вас. До отъезда на зимовку мне нужно повидаться с Вами и поговорить - не о делах, а так, кое о чем. Кстати попрошу Вас принять в Ваш театр актрису Шаврову (сестру писательницы), которая приезжала к нам в Серпухов играть и играла очень хорошо. Что-то есть в ней сюсюкающее, но не в голосе, а в выражении, в носе, кажется, но она интеллигентна, одевается с большим вкусом и играет, как актриса, по-настоящему. То, что она дебютировала у Вас в 'Ганнеле' и неудачно, не должно идти в счет.
Урожай будет неважный; цена на хлеб и на сено растет. Болезней нет. Водку трескают отчаянно, и нечистоты нравственной и физической тоже отчаянно много. Прихожу все более к заключению, что человеку порядочному и не пьяному можно жить в деревне только скрепя сердце, и блажен русский интеллигент, живущий не в деревне, а на даче.
Вы ничего мне не пишете об Анне Ивановне и о Насте. Что они поделывают, как поживают? С Вами ли Боря? Пожалуйста, поклонитесь и скажите им, что я вспоминаю о них каждый день. Поклонитесь и Эмили.
В Кисловодск я не поеду. Маша в Крыму.
Будьте здоровы и благополучны и, пожалуйста, не забывайте помещика Коробочку.
