Университет развивает все способности, в том числе глупость.

Принимая во внимание, млтисдарь, исходя из того положения, млтисдарь...

Самые несносные люди - это провинциальные знаменитости.

При нашей несерьезности, при неумении и непривычке большинства вглядываться и вдумываться в явления жизни, нигде, как у нас, так часто не говорят: 'Какая пошлость!', нигде не относятся так слегка, часто насмешливо к чужим заслугам, к серьезным вопросам. И с другой стороны нигде так не давит авторитет, как у нас, русских, приниженных вековым рабством, боящихся свободы.

Доктор посоветовал купцу (из образованных) есть бульон и цыпленка. Купец отнесся иронически. Сначала съел обед с ботвиньей и с поросенком, потом, как бы вспомнив приказ д'окто'ра, велел ['1 нрзб.'] подать бульон и цыпленка - и это тоже сожрал, думая, что это очень смешно.

Иеромонах о. Эпаминонд ловит рыбу и кладет в карман, потом дома, когда нужно, вынимает из кармана по рыбке и жарит.

Дворянин X. продал свое имение N-y с обстановкой и с инвентарем и унес все, даже печные отдушники, и после этого N. возненавидел всех дворян.

Богатый, интеллигентный X., по происхождению крестьянин, умоляет своего сына: 'Миша, не меняй своего звания! Будь до самой смерти к'рестьяни'ном, не уходи в дворяне, ни в купцы, ни в мещане. Если, говорят, земские начальники имеют теперь право наказывать крестьян10, то пусть будет так, чтобы он имел право и тебя наказывать'. Он гордился крест'ьянским' званием и был даже надменен.

Праздновали юбилей скромного человека. Придрались к случаю, чтобы себя показать, похвалить друг друга. И только к концу обеда хватились: юбиляр не был приглашен, забыли...

Милая, тихая дама, выйдя из себя, говорит:

- Если бы я была мужчиной, то так бы и дала ему в морду!

Мусульманин для спасения души копает колодезь. Хорошо, если бы каждый из нас оставлял после себя школу, колодезь или что-нибудь вроде, чтобы жизнь не проходила и не уходила в вечность бесследно.

Мы переутомились от раболепства и лицемерия.

N. когда-то порвали собаки, и теперь он, когда входит куда-нибудь, то спраш'ивает':

- А здесь собак нет?

Петр Демьяныч Источников.

Гг. Груш и Полкатыцкий.

Альфонсиругощий молодой ч'елове'к поддерживает свои силы тем, что постоянно ест кабуль.

Попечитель школы. Вдовый священник играет на фисгармонии и поет 'со святыми упокой!'.

Я тебе зададу!

В июне иволга поет целое утро.

Механическое пианино.

'Большой выбор сигов' - так читал X., проходя каждый день по улице, и все удивлялся, как это можно торговать одними сигами и кому нужны сиги. И только через 30 лет прочел, как следует, внимательно: 'Большой выбор сигар'.

Взятка инженеру: динамитный патрон, набитый сторублевками.

- Я не читала Спенсера11, расскажите мне его содержание. О чем он пишет?

- Я хочу написать для парижской выставки панно, дайте мне сюжет! (надоедливая дама).

Нерабочие, так называемые правящие классы не могут оставаться долго без войны. Без войны они скучают, праздность утомляет, раздражает их, они не знают, для чего живут, едят друг друга, стараются наговорить друг другу побольше неприятностей, по возможности безнаказанно, а лучшие из них [из] изо всех сил стараются, чтобы не // надоесть друг Другу и себе самим. Но приходит война, овладевает всеми, захватывает, и общее несчастье связывает всех.

Рыцеборский.

Изменившая жена - это большая холодная котлета, которой не хочется трогать, потому что ее уже держал в руках кто-то другой.

Старая дева пишет трактат: 'Трамвай благочестия'.

Товбич. Гремухин. Коптин.

16 верст пешком. Станция. До поезда остался еще час. Пошел в трактир пить чай. Пил жадно, чашку за чашкой, и чем больше пил, тем крепче становился чай. Потом спросил у полового: сколько тебе за чай? - 6 коп.

На лице у нее не хватало кожи: чтобы открыть глаза, надо было открыть рот - и наоборот.

Пензенские мореходные классы.

Когда она приподнимает платье и показывает свою нарядную юбку, то видно, что она одевается, как женщина, которая привыкла к тому, что ее часто видят мужчины.

X. философствует: 'Вот взять бы хоть слово нос; у нас это черт знает что, можно сказать, неприличная часть тела, а у французов - свадьба'. И в самом деле у X. нос был неприличною частью тела.

Барышня, кокетничая, болтает: 'Меня все боятся... и мужчины и ветер. Ах оставьте! Я никогда не выйду замуж!' А дома бедность, отец пьет запоем. И если бы увидели, как она работает с матерью, как прячет отца, то прониклись бы к ней глубоким уважением и удивились бы, почему она так стыдится бедности, труда и не стыдится болтовни.

Ресторан. Ведут либеральный разговор. Андрей Андреевич, благодушный буржуа, вдруг заявляет: 'А знаете, ведь и я когда-то был анархистом!' Все изумлены. А.А. рассказывает: суровый отец, ремесленное училище, к'ото'рое открыли в уездном городе, увлекшись разговорами о професс'иональном' образовании, ничему там не учили и не знали чему учить (ибо если всех жителей сделать сапожниками, то кто же будет сапоги заказывать?), его выгнали, отец тоже выгнал; пришлось поступить к помещику в младшие приказчики; стало досадно на богатых и сытых и толстых; помещик сажал вишни, А.А. помогал ему, и вдруг пришло сильное желание отрубить лопатой белые полные пальцы, как бы нечаянно; и, закрыв глаза, изо всей силы хватил лопатой, но попал мимо. Потом ушел, лес, тишина в поле, дождь, захотелось тепла, пошел к тетке, та напоила чаем с бубликами - и анархизм прошел. После рассказа проходит мимо стола д'ействительный' с 'татский' с'оветник'. Тотчас же А.А. встает и поясняет, как Л.: д'ействительный' с'татский' советник, имеет дом и т.д. Отдали меня по портняжному. Скроили брюки я стал шить, а лампас-то очутился вона где, через колено пошел. Тогда отдали меня по столярному. Как-то стругаю рубанком, а он вырвался у меня из рук да в окно, стекло разбил. Помещика из латышей звали Штопор; и у него выражение было такое, точно он собирался подмигнуть и сказать: 'А хорошо бы // теперь выпить'. По вечерам пил, пил один - и мне обидно стало.

У купца, торгующего квасом, ярлыки с короной. Иксу досадно, обидно, он мучается от мысли, что купчина узурпирует корону; Икс жалуется, ко всем пристает, ищет возмездия - и т.д., умирает от огорчения и хлопот.

Гувернантку дразнят так: жестикуляция.

Шапчерыгин, Цамбизебульский, Свинчутка, Чембураклия.

Старческая важность, старческое ненавистничество; и сколько я знал презренных стариков!

Как приятно, когда в ясный морозный день провозят новые сани с ковриком.

Слезы капали на твои руки, которые я целовал. X., приехав в N. на службу, являет себя деспотом; не любит, когда кто-нибудь кроме него имеет успех, меняется в присутствии третьего лица; увидев женщину, меняет тон; наливая вина, сначала сливает с горлышка немного себе в стакан, потом наливает собеседникам, гуляя с дамой, берет ее под руку, вообще старается выказать культурность. Не смеется чужим остротам. 'Вы повторяетесь', 'Это не ново'. Надоел всем, пристает с нотациями. Старуха прозвала его 'Зыга'.

Человек, к'ото'рый ничего не умеет, как сделать, как войти, как спросить.

Красивая, но с неприятным голосом.

Утюжный.

Человек, который всегда предупреждает: 'У меня нет сифилиса. Я честный ч'елове'к. Жена моя честная ж'енщи'на'.

X. всю жизнь говорил и писал об испорченности прислуги и о способах, как исправить и обуздать ее, и умер покинутый всеми, кроме своего лакея и кухарки.

Девочка с восхищением про свою тетю: она очень красива, красива, как наша собака!