— Это была его идея. Миссис Шерман уже готовит тебе комнату внизу с окнами в сад.

Ей оставалось только недоумевать, что заставило Ланса принять такое решение. Но долго мучиться любопытством ей не пришлось. Ланс сам появился в палате после обеда.

Джин дремала, когда он с букетом в руках подошел к кровати и приветливо ей улыбнулся.

На мгновение она смутилась, но затем в ней проснулись недоверие и злость. Однако ни один мускул не дрогнул на ее лице. Она искоса взглянула на соседку по палате. Молли была любопытна и, конечно, постаралась бы не пропустить ни одного слова из их разговора. Джин испытала невероятное облегчение, когда вошла сестра, чтобы увести Молли на процедуру.

Ланс присел рядом с Джин.

— Ты хорошо выглядишь, и набрала в весе, — рассеянно произнес он. — До аварии ты была похожа на щепку.

Джин метнула на него яростный взгляд, но промолчала.

— Я хотел тебе кое-что сказать, — осторожно продолжал он. — По поводу твоей квартиры. Я разговаривал с Джимом, но…

— Но он выкинул меня на улицу, — закончила за него Джин.

— Вроде того. Он обещал оставить тебя там до Нового года, но потом, похоже, собирается отдать эту квартиру новой официантке.

Джин ничуть не удивилась. Хозяин всегда вел себя по отношению к ней порядочно, но его нельзя было назвать способным на сострадание.

— Что ты собираешься делать? — прервал ее размышления Ланс.

Она раздраженно взглянула на него. Неужели он считает, что она попросит его о милости?

— Собираюсь вернуться домой.

— В Англию?

— Да, там ведь живет сестра моего отца.

— Та самая, которой ты не хотела сообщать о несчастном случае? — протянул Ланс.

— Я просто не хотела ее беспокоить, — хриплым голосом произнесла Джин.

— Ну что ж… Давай я позвоню ей, чтобы она встретила тебя в аэропорту, — предложил Ланс.

— Я сама доберусь, — буркнула она.

— В кресле-качалке или на костылях?

— Возьму такси, — отрезала Джин.

— Это обойдется тебе в кругленькую сумму, — безжалостно возразил Ланс. — Кстати, Джим сказал, что ты можешь не беспокоиться насчет квартирной платы. Он вычтет это из твоего жалованья.

Джин с гневом посмотрела на него. Он знал, что ей негде жить, а денег нет даже на билет.

— Ладно, можешь не беспокоиться, я не собираюсь жить в твоем доме, — огрызнулась она.

— А кто тебя приглашал? — удивился Ланс.

— Твой отец. Он был здесь раньше.

— Черт… — едва слышно пробормотал он.

— Я остановлюсь где угодно, только не в твоем доме, — продолжала бушевать Джин.

— Кто кого теперь оскорбляет? — спросил Ланс. — Кстати, это дом моего отца, а не мой.

Он взглянул на ногу девушки в гипсе, и его голос стал резче:

— Если ты не собираешься принять приглашение отца, то каким образом намерена остаться в колледже?

Джин промолчала, потому что не знала, что сказать. Семья Диллонов была ее единственной надеждой, но как же она ненавидела сейчас этого мужчину!

— Я и не хотела там оставаться, — солгала она.

— Ну конечно! Да ты только об этом и думаешь, — грубо возразил он и, не дав возможности поспорить, бросил: — Я заберу тебя в пятницу.

Джин смотрела ему вслед и не могла успокоиться, обуреваемая противоречивыми эмоциями. Ей стоило бы быть ему благодарной, но ничего похожего на благодарность она не испытывала.

Несколько минут спустя в палату вернулась Молли и попыталась вытянуть из Джин, что тут без нее происходило. Не преуспев в расспросах, она, было, принялась за обычную болтовню о своих многочисленных победах, но не выдержала и прямо спросила:

— Что это за Грегори Пек?

— Грегори Пек?

— Столько же обаяния! А уж хорош! Так кто он?

— Мой профессор, — натянуто проговорила Джин.

— Я полагала, что твой профессор — тот пожилой джентльмен, — усмехнулась Молли.

— Они оба.

— Если бы я знала, что профессора бывают такими, то сама бросилась бы в колледж.

— Какими такими? — вызывающе спросила Джин.

— Такими, словно он готов подарить тебе лучший уик-энд в жизни, — с прямотой ответила женщина. — То, как он на тебя смотрел… Похоже, у вас уже был такой уик-энд?

— Не говори глупостей, — выпалила Джин. — Это все, о чем ты думаешь?

Молли удивленно посмотрела на девушку. До сих пор та не проявляла такого темперамента.

— Возможно, я ошибаюсь, но ведь и ты не сводила с него глаз, — сказала она.

Джин уже собиралась взорваться, но не успела, потому что Молли опять вышла из палаты.

Уставившись в одну точку невидящими глазами, она повторяла как заклинание: «Я не люблю его. Я не могу любить его. Я не должна любить его». Ей казалось, что это помогает противостоять чарам Ланса Диллона. Но, в конце концов, она должна была признаться себе в одном: «Я хочу его, хочу больше всего на свете!»

Это всего лишь секс, убеждала себя Джин, зов природы. Это не любовь. Хотя, что она знала о любви? До сих пор она не любила никого, кроме своего отца.

Последнее время она думала об отце гораздо реже, чем о Лансе Диллоне. Перед смертью отца они виделись в больнице. Он выглядел ужасно, и лишь тогда Джин до конца поняла, в какую трясину его затянуло. Вспоминая отца, она всегда представляла себе фотографию, которая висела в их комнате. Там отец был снят после победы на чемпионате страны. Красивый, загорелый, он излучал уверенность, что олимпийское золото ему обеспечено.

Потом с ним произошел несчастный случай и перечеркнул все его надежды. Но ему посчастливилось встретить мать Джин, уже довольно известную в спорте. Он стал ее тренировать, помог заработать бронзу на чемпионате мира. Теперь они вместе мечтали об олимпийских медалях. Но снова вмешалась судьба. Рак истерзал мать, и вскоре ее не стало. Отец был сломлен. Он еще пытался воплотить свои мечты в жизнь с помощью Джин. Перед смертью он взял с нее обещание, что она не сдастся. Прошло уже два года, но она до сих пор чувствовала себя связанной этим обещанием.

И что же ей оставалось теперь делать? Если Джин собиралась удержаться в Штатах и вновь обрести форму, то ей нужно держаться за Диллонов. Однако эта зависимость казалась непереносимой. Когда Ланс приехал за ней в пятницу, Джин была вынуждена выражать благодарность по любому поводу, ненавидя себя и его за то, что нуждалась в помощи. Она не привыкла зависеть от кого бы то ни было.

Ланс заметил это. Поэтому, когда они выехали за ворота больницы, он сказал:

— Давай прекратим со всеми благодарностями. Я делаю все не ради этого.

— Тогда из-за чего?

— Полагаю, из-за чувства вины, — признался Ланс. — Я отнял у тебя то, на что не имел права. И не могу этого вернуть.

Джин покраснела, поняв, что он имел в виду ее девственность. Сама она, кажется, не сильно переживала об этой потере. Но, похоже, Ланс расценивал это по-иному.

Джин не почувствовала фальши в его словах.

— Я никому никогда не расскажу, не бойся.

Ланс покачал головой.

— Я не пытаюсь заткнуть тебе рот.

— Я знаю, — сказала она, хотя понимала, какой скандал вызвала бы такая новость. — Ты мне ничего