наполнял ее. Джордж подошел к окну и раскрыл его. Робин хрипло выругался.
— Что вам нужно здесь? Уходите отсюда.
— Хорошо, — сказал Джордж спокойно. — Я сейчас уйду, так как пребывание здесь не доставляет мне удовольствия, но, уходя, захвачу и вас с собой. — Он обратился к Мартину: — Пойдем.
Возвратившись в столовую, они закурили трубки и обсудили положение вещей.
— Вы когда-нибудь слышали, — спросил Джордж, — о снадобье, называемом туземцами «сладкая кислота»? Это препарат опиума, приготовление которого карается законом. Бедный Робин употребляет его.
— Наркотики! — воскликнул Мартин.
— Да, наркотики. Неужели вы до сих пор не наталкивались на подобные картины? Они чрезвычайно обычны в здешних краях, но белые редко употребляют этот яд. Увидев глаза Робина, я тотчас же понял, что с ним происходит.
— А можно от этого излечиться? — спросил Мартин тихим голосом.
— Мы вылечим его, — отвечал Джордж медленно. — Прежде всего его следует отвезти в наше ранчо. Там он не достанет этого снадобья — об этом я сам позабочусь. Нельзя вполне доверять туземцам, так как многие из них умеют приготовлять его. Но я ручаюсь, что Робин не сумеет получить у нас и понюшки. Вначале он заболеет, но лихорадка только приведет в порядок его нервную систему. Наше лечение будет суровым, но он перенесет его, так как недолго предавался этому пороку. Теперь, если вы готовы, отправимся в путь. Я обещал Биби вернуться домой в полночь и не смогу сдержать слово, если мы не поспешим.
Они внесли Робина в автомобиль, связав ему руки и ноги.
— Он скоро выздоровеет, — произнес Джордж, с удовлетворением замечая, что пыхтение автомобиля заглушало проклятия Робина. Последний был бледен, как призрак, когда они развязали его и помогли войти в ранчо Норманов.
— Подкрепитесь, — сказал ему Джордж, протягивая стакан коньяку, — и ложитесь спать.
Он сам помог ему улечься в кровать, обложил горячими бутылками и унес с собой всю одежду Робина.
— Он проспит несколько часов, а затем начнется борьба, — заявил он Мартину. — Но я послал за врачом, нашим хорошим другом и опытным специалистом. Он поставит на ноги Робина. Не унывайте, Мартин!
— Он болен лихорадкой, — отвечал Джордж на вопрос Валери, и миссис Хиль, следуя за племянницей, направляющейся в свою комнату, произнесла сурово:
— Дорогая, неужели вы считаете приличным справляться о Робине Вейне? Ваше поведение кажется мне вызывающим.
— Приличным? — резко повторила Валери. Она взглянула на тетку серо-голубыми глазами и продолжала: — Милая тетя Гонория, что вы хотите этим сказать?
— Только то, — отвечала миссис Хиль. чувствуя прилив мужества из-за холодной нотки, прозвучавшей в голосе Валери. — Только то, что с моей старомодной точки зрения молодой девушке следует выказывать меньше интереса к человеку, который не обращает на нее никакого внимания.
Они дошли до комнаты Валери, и миссис Хиль величаво продолжала свой путь, но почувствовала, что Валери нежно пожимает ее руку.
— Я не хочу спорить с вами, — она замолчала и затем добавила: — Неужели вы думаете, что он действительно не обращает на меня никакого внимания?
Миссис Хиль взволнованно отвечала ей:
— Дорогая моя, не советую вам даже думать об этом, — и она исчезла в своей комнате с удобной кроватью, где предалась размышлениям о необыкновенной прямолинейности современных девушек.
«Для них нет ничего недозволенного, — думала она. — Они не обращают никакого внимания на то, что могут подумать окружающие. Удивительно!»
Спустя неделю, в результате лечения Вильсона Гавра, опытного врача, а также благодаря здоровому организму, Робин почувствовал себя лучше, чем в течение многих последних месяцев.
Он впервые вышел к обеду, сильно похудевший и смертельно бледный. Мартин был счастлив, глядя, как брат, сидевший возле Валери, беседовал с ней и смеялся. Робин же убеждал себя, что опасность увлечься ею, начавшая угрожать во время их пребывания в Салтандаре, была несомненно преувеличена из-за его возбужденного состояния. Теперь, глядя на нее и находя ее очаровательной, он не испытывал никакого волнения. Время шло. Робин быстро окреп, и душевные раны его зарубцевались. Биби Норман проявляла к нему материнскую нежность, Джордж искренне любил его, а Мартин испытывал чувство радости и огромного облегчения при виде этого. Три года, убеждал себя Мартин, промелькнут незаметно, и это изгнание, быть может, даже принесет Робину пользу. Обстоятельства могли сложиться гораздо хуже.
Мартин ездил верхом с Валери, ходил вместе с ней на охоту и восхищался ее пением. Он прислушивался к звукам ее голоса, облокотившись на пианино. Джордж, присутствовавший раз при этом, попросил Валери исполнить его любимые романсы, бывшие в моде пять лет тому назад.
Робин лежал в удобном кресле и слушал пение, вспоминая то время, когда впервые услыхал эти романсы. И вдруг до него донесся смех Валери и ее слова:
— Я помню, как мы учились этому в школе.
Он поднялся и увидел темную головку Валери, склонившуюся над нотами, и понял в эту минуту, как она молода.
Как-то Валери, Мартин и Джордж возвращались ночью домой после поездки верхом, и Робин вышел навстречу, услыхав приближающийся стук копыт. Внезапно прозвучал выстрел, затем послышалось дикое ржание. Очевидно, одна из лошадей понесла. Он побежал к калитке, потому что не мог перепрыгнуть через проволочную изгородь — высота ее была шесть футов. И подоспел как раз вовремя — в ту минуту, когда Валери перелетела через забор, Робин успел подхватить ее, не дав упасть на землю. Он прижимал ее к себе и чувствовал биение сердца девушки.
— Ударились? — спросил он нежно.
Валери взглянула на него, и они поцеловались. Впоследствии Робину, вспоминавшему об этой сцене, казалось, что Валери поцеловала его совершенно бессознательно. Он сам ничего не сознавал в ту минуту, так как кровь закипела в его жилах. Вернувшись в свою комнату, Робин почувствовал волнение, несмотря на свое желание остаться равнодушным. Валери же, лежа в кровати, говорила себе:
— Он любит меня, иначе не стал бы целовать. Как это удивительно, о, Робин, Робин!
Она была молода и надеялась вознаградить его за все перенесенные им страдания. Валери считала, что сумеет заставить его забыть о жестокости Лайлы. У нее было желание доказать ему, что значит истинная любовь, не имеющая никакого сходства с эгоистичной привязанностью, которую питала к нему Лайла.
Валери ревновала Робина к ней, однако ее утешала мысль, что «Лайла была замужней женщиной и Робин поэтому не мог ее любить по-настоящему».
Они встретились утром при ярком солнечном свете. Валери покраснела, а Робин снова испытал сладостное волнение, за которое презирал себя.
— Вы не ушиблись? — спросил он ее.
— Нет, вы спасли меня во второй раз.
Воздух казался необыкновенно мягким и прозрачным в этот солнечный день.
— Давайте устроим пикник, — предложила Валери. — Возьмем с собой завтрак и отправимся в лес.
Они медленно поехали по узкой тропинке…
