искусственно–яркая луна.

Или когда, наоборот, трясешься ночью в кузове без остановок, вповалку со студен­тами; кто?то спит, кто?то смотрит назад по движению застывшим взглядом. От тепло­го ночного воздуха не холодно даже во время езды, хотя лицо на ветру остыло. Когда все условности растворяются в лунном све­те, и первокурсница может вжаться в тебя целиком в этой груде спрессованных в кузове тел, но все происходящее под этой лу­ной настолько ирреально, настолько значимее человеческих масштабов, что снисхо­дит высшее целомудрие, ро­ждающее щемящее, до слез, ощущение всеобъемлюще­го счастья и, как всегда в такие моменты, восторженное, щедрое и искреннее поже­лание счастья «для всех даром!».

Или другой пласт ? Аграхан на Каспии. Другой воздух, другой запах, никаких скал, один песок, но такое же ночное теп­ло и лунный свет. Прибрежная равнина под полной луной; море, перемешивающее нас с Ираном; тростники; непостижи­мая огромность всех этих равнинных пространств; лишь угадывающаяся, но не поддаю­щаяся разумению мощь дремлющих стихий, для которых эти бескрайние просторы ? ничто, микромир, точка в беспредельности. И вот во всем этом ? ты, такой ма­ленький, но такой близкий сам себе; и, хочется верить, близкий тем, кого любишь; идущий к огоньку экспедиционного вагончика по ровной и мягкой песчаной дороге вдоль берега.

Но главнее всего вспоминается теплая летняя ночь в Едимново на Волге: полная луна; мне пять лет; родители младше, чем я сейчас. Сидим с Мамой на скамейке на берегу и смотрим на мерцающую лунную дорожку, волшебной диагональю рассекаю­щую черное водное пространство. И вдруг на эту сверкающую полосу из темноты вплывает лодка ? это Папан с Ирисой плывут на веслах проверять перемет, а меня не взяли, потому что хоть и тепло, но ночь, а я малень­кий…

Почему же именно ночью так отчетливо и полно ощущаешь и осознаешь частицу счастья, щедро отпущенного тебе в краткий момент твоего земного бытия? Так емко впитываешь вечность и целостность всего, что вокруг? Ироничную мимо­летность собственного нынешнего существования и всеобъемлющее могущество вечного Це­лого, микроскопической Ча­стью, частицей воплощенного в тебе самом и в тех, кто рядом? Кто так же, как и ты сам, весело мелькнет в одно мгнове­ние и так же исчез­нет навсегда. «Бас– халас»…

Как же пронзительно обидно это «исчезнет навсегда». Настолько обидно, что не воспринимается всерьез. И верится по­началу, что уж ты?то будешь во всем этом веч­но.

Может быть, в этой горечи, выражающей почтительную невозможность согласить­ся с тем, что когда?то ты навсегда бу­дешь вырван из этой подлунной жизни, и кроют­ся истоки веры в бессмертие души и во множественность ее форм? И мо­жет, это лишь подсознательное желание не отрываться от ночной подлунной красоты, рождаю­щей слезы счастья на гла­зах? Желание и потребность ощутить что?то, даю­ щее надежду быть сопричастным к этому великолепию вечно? Даже и не важно, в какой форме?

Ведь человек перед Богом, перед миром вокруг, перед природой всегда был, есть и будет как ребенок перед матерью: днем и капризничает, и подчеркнуто игнорирует, и демонстрирует свою полную самостоятельность; порой обижает, по- детски отрекает­ся, делает больно… Но ночью наступает момент, когда вдруг становится неспокойно или откровенно страшно, и тогда уже ничего не надо, кроме как приблизиться к зна­комому и надежному, ко всепрощающему, которое все­гда защищало и сейчас должно защитить. К ночному теплу, пронизанному лунным светом, которое спасет от всех бед, от всех невзгод; главное ? лишь не потерять возможность ощутить его иногда. И вот в такой момент готов заплатить любую цену, чтобы остаться хоть чем?то, хоть осколком чего?то во всем этом вечном Целом, погруженном в лунный свет…

Но на самом деле все, наверное, совсем не так. Волнение от подлунной красоты ? это скорее не стремление остаться здесь подольше, а лишь тренировка души перед тем, что ждет там, впереди, после ухода отсюда. Потому что, хоть и за­манчиво порассуждать о самодостаточности рая и спасенной в нем души, но уж больно идил­лически это звучит, чтобы быть правдой.

Во–первых, жизнь на небесах наверняка не так проста, как кажется. Во–вторых, Бог нас самих, я надеюсь, уважает больше, чем принято думать; уважает достаточно, чтобы не унижать блаженством на халяву.

«Не на халяву, а за праведную жизнь!» ? во, делов?то. По- человечески жить надо, не рай себе зарабатывая, а просто чтобы свиньей не быть. Честная жизнь ? это не особая заслуга, это прожиточный минимум.

Никогда не поверю, что Он возносит в вечное блаженство без необходимости по­следующей работы над собой не только здесь, но и там, уже вне земной подлунной жизни с ее днями и ночами, солнцем и луной, четвергами и вторниками… Ни фига подобного. Любишь кататься ? люби и саночки возить; это ? незыблемый закон. Лямку тянуть и там придется. Хотя вся разница, наверное, в том, что там эта лямка ? не лямка, а эти саночки ? никогда не в тягость. Потому что там ? Все Всегда На Вдохновении. Кто испытывал вдохновение здесь, тот меня поймет. Жаль, что не всем туда дойти… А ведь уже скоро, «…ибо время близко»…

Надо же, ни одного комара.

Ночь. Луна. Тепло…

«Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана. Буду резать, буду бить. Все равно тебе водить…»

В итоге прошел еще год, прежде чем я, сразу после Афганистана, зимой опять приехал в Туркмению и узнал, что в нескольких километрах от Казан–Гау, где я пока­зывал Роману орлов два года назад, он видел каких?то молодых летающих птиц, ко­торых предположительно определил как слетков ястребиного орла. Я, после долгих размышлений, с некоторым скрипом согласился по его описанию и по одному нерез­кому слайду с этим предположением и в продолжение предшествующих работ даже написал об этом факте небольшую за­метку под двумя нашими фамилиями.

Выводок этот почти наверняка принадлежал виденным нами ранее у Казан–Гау орлам, потому как наличие другой пары в нескольких километрах от наблюдавшихся птиц вряд ли можно предполагать. Исключительная, рекордная, известная близость двух соседних пар ? два с половиной километра, но это в Испании, где ястребиный орел многочисленнее, чем где?либо; а в Копетдаге, на краю ареала, такое совершен­но невозможно; фасциатус даже в Индии не гнездится с плотно­стью, допускающей столь близкое соседство двух разных пар.

И вообще, вопрос был далек от разрешения: слетков неоднократно видели и рань­ше в других частях Средней Азии, а гнезда с яйцами или нелетающими птенцами ? единственного однозначного свидетельства гнездования ? не было. Имевшиеся факты все сильнее подталкивали к подтверждению статуса ястребиного орла как гнездящегося в СССР вида, но кристаллизации этих данных не происходило.

Мы предприняли с Романом выезд к тому месту, где он видел птиц, посмотрели на Казан–Гау с противоположной Чан­дыру стороны, но это ничего не добавило в нашу копилку.