Я без труда заглянул сверху прямо в лоток гнезда. Оно тоже было пустым… И, судя по размерам и особенностям постройки (что я выяснил в деталях уже сле­дующим утром), принадлежало вовсе не этому виду…

К костру на стоянке я долго брел в полной темноте, никуда не торопясь, с трудом выбирая путь на каменистых склонах, прислушиваясь в ночной тишине к пульсу не­возмутимого шагомера («клик–клик») и посматривая на великолепные без­звучные всполохи сильной далекой грозы высоко в горах на востоке. Мне представлялось, что молнии ? это вспышки фотоаппарата, которым Бог фотографирует нас, самоза­бвенно усердствующих внизу в своих порывах и суете, часто путаю­щих одно с дру­гим…

Фантастикой было уже то, что в своих прогнозах, сделанных в московских библио­теках, я не ошибся и выбрал для на­блюдений именно то место, где и увидел птиц. Я шел назад, понимая, что вся моя орлиная эпопея переходит с этого мо­мента в новое качество и что теперь?то уж я на порядок ближе к цели: найден гнездовой участок, теперь найти гнездо ? это дело времени и техники, если, конечно, орлы вообще гнездятся в эту засушливую весну. До возвращения в Москву сейчас уже не успеть (только если завтра повезет), а вот на следующий год я их обязательно найду.

Еще я думал о том, что Перевалов и Кот, пьющие сейчас чай в лагере, изначально относились к моему устремлению во что бы то ни стало разыскать фасциатуса с вежливо скрываемым скептицизмом: уж больно маловероятным казалось удач­но ткнуть на карте в точку среди пятнадцати тысяч квадратных километров. И вот я, по­носник, несу им столь желанный ре­зультат, и мы сможем ему вместе порадоваться.

Я застал мужиков гордо варящими уху из наловленной в Чандыре маринки. Встре­тив меня вполне ожидаемыми ар­мейскими комментариями на предмет моей подо­зреваемой преждевременной кончины от мучений животом, Перевалов поведал, что Кот в процессе рыбной ловли так увлекся, что свалился с берега в воду. Я ехидно за­метил, что это нормаль­но, так как все уважающие себя коты рыбу ловят лапами… Кот в ответ возразил, что виной всему я, не давший им купить с собой пива… Потом мы дважды опрокинули в темноте котелок с дефицитной водой («…конечно, без пива и ноги ? крюки»…). Потом они вкусно ели уху, а я пил пустой чай и думал про орлов. И уже потом, отдохнув от собственных переживаний, я рассказал им, что нашел… Нашел!

Мой рассказ произвел эффект, поверьте мне. Потому что они оба накрепко за­молкли, когда я рассказал им об увиден­ном. И потом еще минут десять я описывал, как все происходило, в полной тишине, а они лишь курили «приму» из нашей общей пачки, глядя на костер и ничего не говоря…

На следующий день мы с Котом ничего нового во всей округе не нашли. И даже не видели толком самих птиц на нашей территории ? они лишь раз на огромной вы­соте залетели с иранской стороны и потом вновь скрылись там же, уже далеко за по­гранполосой, ? над Ираном…

Вернувшись после обеда из маршрута, мы обнаружили на Чандыре катастрофиче­ский паводок. Скромная пересыхаю­щая речушка, как бы подтверждая, что она ? действительно великая азиатская река, не зря присутствующая на всех кар­тах конти­нента, превратилась в бешеный коричневый поток, бурлящий на полтора метра выше обычного уровня, ? ночная гроза далеко в горах не прошла бесследно. Еще пятьдесят лет назад такого бы не произошло: леса на склонах гор и в ущельях, без­думно вырубленные за последние десятилетия, задержали бы выпавшую с дождем воду.

«6 марта. Привет, Чача!

…Весна пошла разворачиваться вовсю и повсеместно, но жизнь все же тяготеет к воде. Поэтому отправился сегодня на Пархай ? постоянный теплый сероводород­ный источник в предгорьях.

Появляются местные гнездящиеся птички, которых не было во время зимовки. Все фруктовое цветет сейчас полным цветом, пчелы жужжат, стрекозы летают, птицы надрываются; из тростников ? жабьи трели. Вода везде здесь ?дефицит, а уж тем более вода постоянная, не иссякающая, как в большинстве мест, уже к маю. Вдоль арыка, на бортике, через каж­дые двадцать сантиметров сидят лягушки и поочередно булькают в воду по мере того, как я к ним подхожу.

Недавно здесь кроме старых купален построили два больших гаудана ? здоровен­ных зацементированных бассейна со спускающимися в них железными лесенками. Один из них пустой и сухой, по нему ветер гоняет пыль, а во втором вода и полно ля­гушачьей братии, которая молча и испуганно восседает над водой на узеньких же­лезных ступеньках. Некоторые лягушки опрометчиво плавают рядом с лесенками, неосмотрительно игнорируя притаившуюся на дне опасность.

Притаилась она в виде нескольких болотных черепах, облюбовавших вместе с ля­гушками этот не использующийся ни­кем бассейн. Черепахи эти водные, прекрасно плавают и ныряют, проводя большую часть времени под водой и поднима­ясь, лишь чтобы вдохнуть новую порцию воздуха, погреться на солнышке или для кормежки. В частности ? для охоты за лягушками.

Плавает лягушатина на поверхности около восседающих в тесноте на лестнице выше уровня воды собратьев, изредка безумно квакает, в предчувствии уже подкаты­вающего весеннего восторга, и не видит, как со дна по направлению к ней начинает всплывать грязно–бурая плоская тарелка ? черепаха. Шикарный пример поступа­тельного эволюционного про­гресса: рептилия жрет амфибию.

Всплывает эта тарелка зловеще и медленно, а приблизившись к лягушке, делает резкое движение головой и хватает своими безжалостными роговыми челюстями (твердыми, как плоскогубцы) беззаботно оттопыренную лягушачью лапу. Ин­тересно, что жертва дергается лишь в самое первое мгновение, а потом уже, видимо в шоке, безвольной тушкой уходит вниз, увлекаемая вновь заныривающей черепахой, кото­рая, опустившись на дно, начинает неторопливо, постепенно перехватывая челюстя­ми и придерживая добычу неуклюжими когтистыми лапами, поедать еще живую плоть.

Посмотришь на такое, вспомнишь, что в былые времена черепашки были разме­ром с клумбу, ? и сразу не так уж и тяжко от жаркого солнца и оттого, что ходишь на этой жаре по суше на двух ногах (вместо необходимости сидеть в воде, дожидаясь собственной погибели). Хотя это ? иллюзорное утешение и самообман: в те време­на на суше еще хуже было…

Ладно. Привет там Военному, Ленке и Эмм очке».