Но до того, как решить эти вопросы, ему нужно отправить беженцев домой. Это оказалось проблемой.

– У тебя было время отдохнуть, Грейди, – сказал Перрин.

– Усталость только часть проблемы, милорд, – ответил Грейди. – Хотя, честно говоря, я до сих пор чувствую, что мог бы проспать целую неделю.

Он действительно выглядел усталым. Грейди был крепким мужчиной с лицом и характером фермера. Перрин скорее доверился бы ему, чем большинству знакомых лордов. Но Грейди уже выбился из сил. Что происходит с тем, кто вынужден так много направлять? У Грейди появились мешки под глазами, и посерело лицо, несмотря на смуглый цвет кожи. Хотя он был молодым человеком, у него уже появилась седина.

«Свет, я заставляю его работать слишком много, – подумал Перрин. – Обоих, его и Неалда». Это, как он начинал понимать, был еще один результат его зацикленности. То, что он сделал с Айрамом, то, как он бросил окружающих без руководства… «Я должен все исправить. Должен найти способ со всем разобраться».

Если не исправит, то может и не дотянуть до Последней Битвы.

– Дело вот в чем, милорд, – Грейди опять потер подбородок, обозревая лагерь. Разные сообщества людей – майенцы, гвардия Аллиандре, двуреченцы, Айил, беженцы из различных городов – все располагались по отдельности, собираясь кольцами. – Здесь около ста тысяч людей, которым нужно попасть домой. Тех, кто уйдет в любом случае. Но многие говорят, что чувствуют себя безопасней здесь, с вами.

– Они могут и передумать, – сказал Перрин. – Им место там, где их семьи.

– А те, чьи семьи теперь находятся на территории Шончан? – пожал плечами Грейди. – Если б не захватчики, многие из них с радостью бы вернулись. Но теперь… Теперь они говорят, что лучше остаться там, где есть еда и защита.

– И все же мы можем отправить тех, кто хочет уйти, – сказал Перрин. – Нам будет легче идти без них.

Грейди помотал головой.

– В том-то и дело, милорд. Ваш человек, Балвер, подсчитал. Я могу создавать врата такого размера, что через них одновременно проходят два человека. Если предположить, что они будут проходить за одну секунду… Тогда, чтобы пройти им всем, понадобится много-много часов. Я не знаю точной цифры, но он утверждал, что это займет несколько дней без перерыва. И еще он сказал, что его расчеты, скорее всего, слишком оптимистичны. Милорд, при том, как я устал, я мог бы держать врата открытыми не больше часа.

Перрин стиснул зубы. Он должен был лично запросить эти цифры у Балвера, но внутреннее чувство подсказывало ему, что Балвер окажется прав.

– Тогда мы пойдем дальше, – сказал Перрин. – Будем двигаться на север. Каждый день ты и Неалд будете создавать врата, и мы будем отправлять часть людей по домам. Но не изматывайте себя.

Грейди кивнул; его глаза были запавшими из-за сильного утомления. Возможно, будет лучше не начинать и подождать еще несколько дней. Перрин кивком отпустил Посвященного, и Грейди не спеша поехал вниз, к лагерю. Перрин остался на склоне холма, оглядывая все секции лагеря, пока люди готовились к ужину. В центре лагеря стояли повозки, груженые провиантом, который – он опасался – закончится еще до того, как он доберется до Андора. Или стоит направиться в Кайриэн? Там он в последний раз видел Ранда, хотя, судя по видениям, тот не был ни в одной из этих стран. Он сомневался, что после слухов о нем и этом треклятом знамени с Красным Орлом королева Андора примет его с распростертыми объятиями.

Перрин на секунду отвлекся от этой проблемы. Похоже, лагерь устроился. От каждого кольца палаток к центральному складу провизии направились представители за вечерним пайком. Каждая группа сама отвечала за готовку; Перрин наблюдал только за распределением продуктов. Он узнал вдалеке своего квартирмейстера – кайриэнца по имени Бавин Рокшо – стоящего на краю повозки и по очереди разбиравшегося с каждым из представителей.

Удовлетворенный результатами осмотра, Перрин спустился в лагерь, пройдя мимо палаток кайриэнцев, которые располагались на пути к его собственным, стоявшим рядом с двуреченскими.

Он уже привык к своему обостренному восприятию. Оно пришло к нему вместе с желтым цветом глаз. Большинство людей вокруг, похоже, больше не обращали на них внимания, но ему быстро напоминали об этом те, кого он встречал впервые. Например, многие кайриэнские беженцы бросали возню со своими палатками и наблюдали, как он проходит мимо, шепча: «Златоокий».

Он не беспокоился из-за прозвища. Имя его рода было Айбара, и он носил его с гордостью. Он был одним из немногих, кто мог передать его по наследству. Троллоки об этом позаботились.

Он глянул на ближайшую группу беженцев, и они поспешно принялись вбивать колья. Тем временем Перрин миновал пару парней из Двуречья – Тода ал'Каара и Джори Конгара. Они увидели его и поприветствовали, прижав кулак к груди. Для них Перрин Златоокий был не страшилищем, а человеком достойным уважения, хотя они все еще перешептывались о той ночи, что он провел в шатре Берелейн. Как Перрин хотел бы избавиться от напоминания о том событии. Его люди были в восторге и возбуждении от разгрома Шайдо, но еще совсем недавно Перрин чувствовал, что они ему не рады.

И все же сейчас эти двое, похоже, забыли о недовольстве. Вместо этого они его приветствовали. Неужели они забыли, что Перрин вырос вместе с ними? Как насчет тех времен, когда Джори посмеивался над медленной речью Перрина, или когда он ходил к кузне хвастаться, кого из девчонок он поцеловал?

Перрин просто кивнул в ответ. Бесполезно копаться в прошлом, раз их преданность «Перрину Златоокому» помогла спасти Фэйли. Хотя он, проходя мимо, своим чутким слухом уловил, что они болтают о прошедшей недавно битве и своем участии в ней. От одного из них еще пахло кровью, он не удосужился почистить сапоги. Вероятно, он даже не замечал на них спекшейся крови из-за грязи.

Порой Перрин сомневался, что его чувства острее, чем у других. Он просто замечал то, что другие оставляли без внимания. Как они могут не замечать этот запах крови? И морозный воздух с гор на севере? Он пах родиной, хотя они находились за много лиг от Двуречья. Если бы другие попытались закрыть глаза и сосредоточиться, смогли бы они почувствовать то же, что и он? Если бы они открыли глаза и внимательней посмотрели на окружающий мир, смогли бы они назвать свои глаза «острыми», как говорили про Перрина?

Нет. Это была лишь иллюзия. Его чувства были острее. Его изменило родство с волками. Какое-то время он не думал об этом – был слишком сосредоточен на Фэйли. Но он перестал стесняться своих глаз. Они были частью его. Жаловаться на это было бесполезно.

И все же, эта ярость, которую он чувствовал во время сражения… эта потеря контроля над собой. Это беспокоило все больше и больше. Первый раз он почувствовал ее в ту далекую ночь, когда сражался с Белоплащниками. На время Перрин забыл, кто он – волк или человек.

И сейчас – во время одного из недавних волчьих снов – он пытался убить Прыгуна. В волчьем сне смерть была окончательной. В тот день Перрин едва не потерял свое «я». Мысль об этом пробудила в нем старые, забытые было страхи. Страхи, связанные с запертым в клетке человеком, ведущим себя словно волк.

Он двинулся дальше, к своей палатке, приходя к определенному решению. Он как одержимый гнался за Фэйли, игнорируя волчьи сны, как и все свои обязанности. Он заявлял, что ничто другое не имело значения. Но он знал, что истина намного сложнее. Он полностью сосредоточился на Фэйли потому, что очень сильно ее любил, но в то же время и потому, что так было удобно. Ее спасение было предлогом для того, чтобы избавиться от беспокойства из-за руководства людьми и за зыбкое перемирие внутри него между ним и волком.

Он спас Фэйли, но так много осталось проблем! Ответы должны быть в его снах.

Настало время вернуться.