помещению, срывая шали, овевая обнаженную кожу Эгвейн. То, что Совет все-таки решил собраться здесь, несмотря на головокружительный вид из пролома в стене, кое-что говорило о силе его духа.
Саэрин ожидала Эгвейн возле Престола. Смуглая алтаранка аккуратно застегнула пуговички на платье Эгвейн, а затем с благоговением сняла палантин с Престола. Этот палантин был с семью полосами, восстановленный, как бы Элайда его ни отвергала. Саэрин некоторое время смотрела на Эгвейн, держа палантин на весу, словно оценивая ношу.
– Ты уверена, что желаешь взвалить на себя эту ношу, дитя? – очень тихим голосом спросила Саэрин. Это не было частью церемонии.
– Я уже несу ее, Саэрин, – ответила Эгвейн шепотом. – Элайда пыталась отмахнуться от нее, когда пыталась отрезать часть и разделить по своему усмотрению. Я подхватила ее, и несу с тех самых пор. И собираюсь нести до самой смерти. И буду нести.
Саэрин кивнула.
– Думаю, именно поэтому ты ее заслуживаешь, – сказала она. – Сомневаюсь, что какие-либо исторические события могут сравниться с тем, что грядет. Подозреваю, что в будущем ученые, оглядываясь на эти дни, будут считать их даже суровее Времени Безумия и Разлома, настоящим испытанием для тела, ума и души.
– Значит хорошо, что у мира есть мы, не так ли?
Саэрин промолчала, затем кивнула:
– Полагаю, да. – Она подняла палантин и возложила его на плечи Эгвейн. – Ты возвышена на Престол Амерлин! – объявила она, остальные хором присоединились к ней. – Во имя Света, да высится вечно Белая Башня. Да славится Эгвейн ал'Вир, Хранительница Печатей, Властвующая над Пламенем Тар Валона, Восседающая на Престоле Амерлин!
Эгвейн повернулась и посмотрела на женщин, затем села в кресло. Она почувствовала себя так, словно вернулась домой после долгой дороги. Мир сотрясался от прикосновений Темного, но в тот момент, когда она заняла свое место, для нее он стал немного правильнее, немного безопаснее.
Женщины выстроились перед ней по возрасту, Саэрин – как самая молодая – заняла место в конце. По очереди они присели перед ней в глубоком реверансе и попросили разрешения служить ей. Потом каждая поцеловала кольцо Великого Змея на руке Эгвейн и отошла в сторону. Когда закончила последняя, Эгвейн обнаружила, что Тесан вернулась. Та заглянула внутрь, чтобы убедиться, что все одеты, и, спустя мгновение, вернулась в зал, возглавляя группу из четырех гвардейцев Башни со сверкающим белым шевроном Пламени Тар Валона на груди. Эгвейн сдержала вздох. Они вели Сильвиану, закованную в цепи.
Поцеловав кольцо, Восседающие вернулись в свои кресла. Оставалось немного, но самая важная часть церемонии была позади. Наконец, Эгвейн стала Амерлин – настоящей и полноправной. Она так долго ждала этого мгновения.
А сейчас настало время для пары сюрпризов.
– Снимите с узницы цепи, – приказала Эгвейн.
Солдаты за дверью, звякнув металлом, неохотно выполнили приказ. Восседающие были в смятении.
– Сильвиана Брехон! – объявила Эгвейн, поднявшись на ноги. – Ты можешь приблизиться к Престолу Амерлин.
Гвардейцы разошлись в стороны и позволили Сильвиане пройти. Ее когда-то превосходное красное платье не очень хорошо перенесло тяготы тюремного заключения – оно было помято, подол перепачкан. Ее черные волосы, обычно собранные в пучок, были заплетены в неаккуратную косу, но лицо Сильвианы сохраняло невозмутимое спокойствие.
Пройдя через зал, она внезапно встала перед Эгвейн на колени. Эгвейн опустила руку и позволила ей поцеловать кольцо.
Восседающие смущенно смотрели на то, как Эгвейн нарушает церемонию.
– Мать, – наконец произнесла Юкири. – Подходящее ли сейчас время, чтобы вершить суд?
Эгвейн отняла руку от коленопреклоненной Сильвианы и посмотрела в глаза Юкири, потом оглядела всех Восседающих, застывших в ожидании.
– Вы все покрыли себя великим позором, – сказала она.
На напряженных лицах Айз Седай широко распахнулись глаза, брови поднялись вверх. Они были рассержены. Но у них не было на это права! Их гнев – ничто по сравнению с ее гневом.
– За это, – Эгвейн ткнула в пролом в стене. – И за это, несете ответственность лично вы. – Она показала на Сильвиану, оставшуюся стоять на коленях. – Вы несете ответственность за все это, и за то, как сестры ведут себя, встречаясь в коридорах, и за то, что позволили Башне так долго оставаться разделенной. И, в первую очередь, часть из вас несет ответственность за само разделение!
– Вы опозорены. Из-за вас Белую Башню, гордость Света, силу, ведущую к стабильности и торжеству истины с Эпохи Легенд, едва не разрушили до основания.
Глаза вытаращились сильнее, кто-то из Восседающих закашлялся..
– Элайда… – начал кто-то.
– Элайда была безумна, и вы все это знаете! – резко ответила Эгвейн, вытянувшись во весь рост и глядя на них сверху вниз. – Вы знали это уже несколько месяцев, пока ее бездумные действия вели нас к разрушению. Во имя Света, многие из вас знали это, когда вы ее возвышали!
– И раньше в истории Башни встречались глупые Амерлин, но еще ни одна не была настолько близка к разрушению Башни в целом! Вы должны присматривать за Амерлин. Вы должны предостерегать ее от подобных действий! Как вы позволили ей упразднить целую Айя? О чем вы думали? Как вы позволили Башне пасть так низко? И это в тот момент, когда по миру шествует сам Дракон Возрожденный!
– Вы должны были сместить Элайду в тот самый момент, когда вы узнали об ее губительной попытке захватить Ранда ал’Тора! Вы должны были сместить ее, когда увидели, что ее сварливость и мелочность обратили Айя друг против друга. И вы должны были непременно сместить ее, когда она отказалась сделать все возможное для воссоединения Башни вновь в единое целое!
Эгвейн смотрела сверху вниз на сестер, на всех по очереди, глядя каждой в глаза, пока та не отводила взгляд. Долго не смог выдержать никто. В конце концов, она заметила, что стыд стал проступать сквозь их маски. Наконец-то!
– Никто из вас не встал бы в ее поддержку, – фыркнула Эгвейн. – И вы еще смеете называть себя Советом Башни? Вы, такие запуганные Элайдой? Вы, до дрожи боящиеся сделать то, что должно? Вы, слишком поглощенные собственными спорами и интригами, и из-за этого проглядевшие, что творится у вас под носом?
Эгвейн посмотрела на Сильвиану.
– Только одна женщина в этой комнате посмела отстаивать то, что считала правильным. Только одна женщина посмела перечить Элайде, и согласилась за это заплатить. И вы считаете, что я призвала ее ради личной мести? Или вы настолько слепы и считаете, что я собираюсь наказать ту единственную во всей Башне, кто сделал что-то стоящее за последние несколько месяцев?
Теперь они потупились все. Даже Саэрин отводила глаза.
Сильвиана подняла голову.
– Ты исполняла свой долг, Сильвиана, – произнесла Эгвейн. – И исполняла его достойно. Встань.
Женщина поднялась на ноги. Она выглядела изможденной, с опухшими от недосыпания глазами, и, как подозревала Эгвейн, ей было трудно стоять. Догадался ли кто-нибудь в хаосе последних дней принести ей пищу и воду?
– Сильвиана, – продолжила Эгвейн. – Возвышена новая Амерлин. И, к моему стыду, она была возвышена при тех же оговорках закона, что и Элайда. Из семи Айя были представлены только пять. Если бы Голубые присутствовали, я уверена, что они бы меня поддержали. Но Красным не было предоставлено даже шанса подать возражение или голос в поддержку.
– На то есть веские причины, Мать, – ответила Сильвиана.
– Это может быть верно, – согласилась Эгвейн, – но это наверняка означает, что мое правление будет ознаменовано трениями между мной и Красными. Они увидят злой умысел там, где его нет, а я потеряю поддержку сотен женщин. Женщин, которые нам жизненно необходимы.
