— Да.

— В общем, я отправился на базу к центральным воротам. Наконец, там я тебя увидел. Ты оттуда улетел, а я последовал за тобой сюда.

Дон отпил глоток, хмуро взглянув на Бьорнсена. Текила показалась ему ужасной после тех напитков, которые он пил в последнее время.

— Зачем?

— Я хочу поговорить с тобой об уничтоженном корабле краденов. Видишь ли, ты сжег крейсер и заодно разрушил всю мою систему аргументов.

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросил Дон.

— Помнишь? Мы говорили, что крадены не возвращались. Что это была мирная экспедиция, возможно, коммерческая, или они искали планеты, которые еще не заселены.

— Конфликт, который произошел с ними полвека назад, не доказывает их миролюбия, — недовольно проговорил Матерс.

Рыжеволосый гигант выглядел расстроенным.

— Как я уже говорил, есть основания сомневаться, что крадены участвовали в конфликте. Возможно, они подвергнувшись атаке, просто исчезли, возвратившись в свое гиперпространство или куда-нибудь еще.

— Даже если они не имели агрессивных намерений, после нанесенного им удара они, тем не менее, вернулись.

— Вовсе не обязательно, — отрицательно покачал головой Бьорнсен. — Конечно, человечество не следует беспрекословно заветам Христа, говорившего, что если тебя ударили по одной щеке, то подставь другую. Но это еще не означает, что более развитые и просвещенные цивилизации должны думать в таком же духе. Убедившись в нашем недружелюбии и даже потеряв несколько кораблей, они не стали отвечать ударом на удар и просто улетели.

— Тогда почему этот крейсер вернулся?

— А крейсер ли это? Может, это не военный, а исследовательский корабль с миролюбивыми посланцами другой цивилизации на борту.

Тор Бьорнсен подался вперед и спросил:

— Скажи мне правду, Дон. Они тебя обстреливали? Хотя бы после того, как ты начал атаковать?

Дон Матерс облизал губы. Ему нравился этот человек, и он сомневался. Однако, в его положении нельзя ничего говорить, не подумав.

— Откровенно говоря, я не уверен. Все произошло очень быстро, и я волновался.

Бьорнсен откинулся на спинку стула и задумался. Наконец, он проговорил:

— Очень возможно, что крадены опять прилетали с миссией мира, надеясь после пятидесяти лет увидеть в нас больше миролюбия.

— Возможно, — сказал Матерс с сомнением в голосе.

— Но этого мы никогда не узнаем, — с горечью произнес Бьорнсен, допивая содержимое своего стакана. — А что ты теперь будешь делать, уйдя со службы? Я думал, ты останешься, получишь какое- нибудь выгодное назначение для поддержания своего престижа и будешь держаться подальше от космоса.

— Я не собираюсь носить форму для поддержания, как ты говоришь, престижа. У меня появляется желание плюнуть на этот самый престиж. А вообще-то, я собираюсь заняться укреплением обороны и организовать разработку урановых месторождений на спутнике.

Тор Бьорнсен посмотрел на него.

— Разработкой месторождений и так занимаются слишком много. За десять лет от них ничего не останется. Если мы не решим проблему ядерного синтеза, то сырьевые запасы у нас иссякнут.

Дон Матерс не стал ничего говорить на это. Просто сейчас ему хорошо было чувствовать себя свободным от Демминга и Ростоффа, и хорошо бы так было все время.

Тор заказал еще выпить и вновь обратился к Дону.

— Уничтожая сырьевые запасы Солнечной системы мы, тем самым, уничтожаем сами себя. Это идиотская социально-экономическая система. Ты знаком с нашей экономической историей?

— Нет, — ответил Дон. Тема ему явно мало знакома.

— Тогда послушай. Последний век был очень хаотичным. Классический капитализм, так яростно критиковавшийся Марксом, пришел в упадок еще в 1929 году и больше уже никогда не достиг высшей точки своего развития. После десятилетнего хаоса вновь начался подъем, вызванный Второй Мировой войной. Все ресурсы мира, как человеческие, так и сырьевые, были брошены на военные нужды. Деловая жизнь тоже переживала бум. Но войне, как и классическому капитализму, пришел конец. Ему на смену пришел государственный капитализм, и власть государства в экономике стала доминировать в экономике. Неуклонно развивался военно-промышленный комплекс, а правительства поддерживали его развитие. Богатство обеспечивалось за счет бесконечных миллиардных инвестиций в военную промышленность. Началось противостояние Запада и Востока, но фактически их социально-экономическое устройство имело мало отличий. Советский блок считался коммунистическим или социалистическим, но на самом деле это была лишь разновидность государственного капитализма. Главное различие заключалось в том, что на Западе собственниками средств производства были отдельные капиталисты и корпорации, а на Востоке в роли собственника выступало государство, управляемое коммунистическими партиями, чьи руководители пользовались выгодами такой системы. Но по сути своей, экономика Востока и Запада была затратной экономикой, направленной на уничтожение национальных богатств, загрязнение окружающей среды, инфляцию, сохранение уродливой финансовой системы, перепроизводство в развитых странах и низких его темпов в малоразвитых. Все это вместе с неконтролируемой рождаемостью вело к полной катастрофе, и только появление краденов ее предотвратило. Сказалась нехватка боевой мощи, как и во Второй Мировой войне. За короткий срок вся планета, объединившись, превратилась в боевую крепость. Космическая программа стала переживать свое бурное развитие, и на всех планетах и спутниках, где возможно хоть как- то закрепиться человеку, были построены колонии. Безработица перестала расти, а производство, наоборот, возросло.

Утомленный столь длинной речью, Матерс проговорил:

— А разве это плохо? По крайней мере, никто больше не умирает от голода, и каждый имеет работу.

— И сколько такое продлится? — Тор посмотрел на него с сожалением. — Мы израсходуем ресурсы не только Земли, но и всей Солнечной системы. Девяносто процентов усилий идет на космос и, как говорится, оборону. Сколько это продлится до того, как мы разденем себя догола?

Дон никогда над этим не думал, да и не собирался задумываться. На его век всего хватит, а после него — хоть потоп, и если Тор прав, то пусть власть предержащие беспокоятся о том, когда придет это время.

Нерешительно подошел Гарри, держа в своих больших, покрытых веснушками, руках голографическую камеру.

— Полковник, я купил себе эту камеру на случай, если вы когда-нибудь зайдете сюда. Я хочу заснять вас прямо в баре, чтобы повесить здесь ваш голографический портрет. Люди будут знать, что вы бывали здесь еще до того, как стали знаменитым.

— Хорошо, Гарри, — сказал Дон, вставая, — где ты хочешь меня заснять?

— Вам нетрудно встать напротив стойки?

Бьорнсен тоже поднялся:

— Почему бы это не сделать мне? Встань за стойку, Гарри, а Дон пусть встанет напротив. Тогда я захвачу вас обоих.