работали в органах).

Чем бывший чекист руководствовался, отдавая такое распоряжение, и каким образом собирался систематизировать все, вместе взятые, странности по степени принадлежности к конкретным событиям, никто интересоваться не стал – а просто пошли и задумались, как велели.

И тут же получился результат: снизошло чудесное озарение на Петю Бутикова – бывшего старшего участкового Северо-Западного района, которого нехорошие люди выгнали из органов за злоупотребление служебным положением.

Дурно воспитанная особь, что гнусно ругается во второй «Волге», – Лилька Котлярова. Это она сейчас слегка не в духе, кривляется и рожи корчит: а ежели ее успокоить, причесать как следует, слегка по-мужски обаять да поставить во весь рост, сразу станет ясно, что это хорошенькая блондинка лет двадцати пяти, с длинными ногами, шалыми глазами и чувственными губами – этакая розочка на химической помойке, по недоразумению затесавшаяся в дрянную общагу. Мать – алкоголичка, работница химкомбината, биологический папа не установлен. Ютится, как и мать, в общаге означенного комбината, на котором числится рабочим одного из цехов. На самом деле в цеху ни разу не была, зато систематически обслуживает в сауне разнообразные комиссии и начальствующий состав, а на досуге слегка подпутанивает в небольшом кабачке «Снегурочка», что в пятнадцати минутах езды отсюда.

Петя, будучи участковым и отъявленным холостяком, эту Лильку частенько имел – бесплатно, на правах начальства (химкомбинат, как и все предприятия промышленной зоны Белогорска, располагается в Северо- Западном районе). И случались у них порой совместные возбухания по окончанию процесса. Знаете, этакое лирическое наследие классиков Голливуда – мент и проститутка: попрыгали на пружинном матраце, порезвились, а опосля сели за стол и под доверительную беседу раздавили пузырек.

Так вот, аккурат через месяц после того разгула киллеризма двухлетней давности Петя в очередной раз отловил Лильку в «Снегурочке» и повез к себе чреслами потрещать. А после, за пузырьком, химкомбинатовская дива поведала участковому весьма занимательную историю. История была похожа на детектив и изобиловала деталями, но Петя отнесся к ней весьма легкомысленно, хотя в подтверждение своих слов Лилька предъявила некое вещественное доказательство. Дело в том, что порочная дева всегда была склонна, мягко говоря, к преувеличениям, и Петя об этом прекрасно знал. А посему данный рассказ в оперативную сводку не попал – хотя, между нами, он был бы там весьма уместен.

А сейчас, по прошествии двух лет, бывший участковый крепко хлопнул себя по лбу и вскричал:

– Э… – нет, не «Эврика!» – в среде, где Петя вращается, такое кричать не принято. – Эх ты, е… твою мать!!! – вот так вскричал Петя.

Озарение снизошло вечерком – уже после подведения итогов и разъезда по домам. Не посчитав нужным тревожить соратников, Петя решил прежде разобраться во всем сам и подался в «Снегурочку». Хотел по старой памяти сграбастать Лильку, отвезти к себе на хаус и там во всех позициях допросить с пристрастием. А надо вам сказать, что после выдворения из органов товарищ Бутиков с химической звездой не общался – как-то все недосуг было – и потому элементарно попал впросак. То есть, явившись в «Снегурочку», попытался этак по-хозяйски увести Лильку, а та вдруг уперлась – не пойду с тобой, и все тут! Ты теперь никто, малыш, – так что отвали по-быстрому, пока неприятность не получилась. Петя, разумеется, такого поворота событий не ожидал и впал в совсем не приличествующие случаю должностные амбиции – уволили-то его недавно, модель поведения откорректировать не успел. И был через эти самые амбиции товарищ Бутиков оттаскан за разные места и с превеликим усердием многократно оскорблен физически – Лилькин хахаль расстарался, снегуро-химический сутенер Федот со товарищи.

– А еще появишься, ментяра поганый, бывший в употреблении, – ваще завалим! – вот так сказал Федот и гнусно ухмыльнулся при этом.

Вот и вся история. Обиженный таким обращением, Петя явился наутро к Олегу и доложил: так и так – надо брать. Ну и вот…

– А где же история? – заинтересовался Альберт. – Что эта девушка рассказывала Пете?

– А вот сейчас сам все и услышишь, – Олег кивнул на приближающийся дачный поселок – заброшенный район, служащий обителью для крыс и бомжей. – Из первых уст. Сейчас расположимся – и начнем…

Выбрав дачку поугрюмее, Олег велел спецназовцам извлечь пленницу и с ходу сделал ей заманчивое предложение:

– Если будешь добровольно сотрудничать со следствием, мы тебя через полчаса отпустим. Если нет – будем пытать.

– Пошел в жопу, сука страшная! – сердито ответствовала пленница. – Федот вас всех завалит, ублюдки стремные!

– Усугубляете, гражданочка! – официально предупредил Олег. – Вас военную тайну выдавать не просят. Ни вам, ни вашим корешам эта информация повредить не может. Добровольное сотрудничество со следствием…

– Я тебя на фую видала, фраер толстожопый! – вскричала пленница и, воспользовавшись отсутствием должного контроля со стороны конвоиров, ловко пнула бывшего чекиста по лодыжке. Хорошо, в шлепанцах была, а не в остроносых туфельках – не очень больно получилось. – Волчара позорный!

– Зря ты так, лахудра, – Олег кивнул спецназовцам: – Тащите в дачу. Обрабатывайте до тех пор, пока не проявит склонность к сотрудничеству.

– Чего тащить – мы прям тут, – Денис хозяйственно принялся закатывать рукава спортивного блейзера. – Тут вокруг – ни души…

– А нашему впечатлительному шефу не обязательно видеть это безобразие, – поправил спецназовца Олег. – Так что – тащите. Мы в машине посидим, как будет готова, позовете. Только смотрите там – не переусердствуйте…

Наши терминаторы – мясники, – пояснил Олег, проводив взглядом волокущих упирающуюся Лильку спецназовцев и задраив стекло со своей стороны. – И не потому, что садисты, – просто специфика такая. Так что зрелище будет не из приятных. Или есть желание полюбоваться?

– А чекисты – не садисты? – невинным тоном поинтересовался Альберт. – Мне Жуковский говорил, что самый лучший спец по допросам будет как раз из бывших гэбистов. А бывший гэбист у нас – кто?

– Не надо путать божий дар с яичницей, – Олег погрозил шефу пальчиком и гордо расправил плечи – приятно быть лучшим спецом хоть в чем-то. – Чем отличается допрос пленного от допроса подозреваемого?

– Подозреваемого пытают в подвале с использованием различных электроприборов, – компетентно сообщил Альберт. – А пленного – в окопе, штык-ножом и шомполом. Потому что в окопе розетки нету. Вот и все различие. И там, и там – допрос, суть одна и та же.

– Какие глубокие познания! – Олег удивленно вскинул бровь и тихонько похлопал в ладоши. – Это в институте так учат?

– Это логическое заключение на основе прочитанной литературы, – скромно потупившись, признался Альберт. – А что – неверно?

– В техническом плане, может быть, и верно, – секунду подумав, сказал Олег. – Но суть извращена до самого основания.

– А в чем суть? – заинтересовался Альберт.

– Суть в самой разнице определений, – Олег потащил из пачки сигарету и сел поудобнее – поучать приготовился. – Там – пленный, здесь – подозреваемый. Ты прокрался во вражий стан, всех, кто под руку подвернулся, перерезал, а одного, случайно оставшегося в живых, стал допрашивать.

– Шомполом и штык-ножом, – вставил Альберт.

– Да хоть пехотной лопаткой[29], раскаленной на костре! – весело пыхнул дымком Олег. – Суть не в этом. Этот пленный – он по определению виновен. Он – враг. Доказывать это не нужно – он взят с оружием в руках, в бою и отпираться даже и не подумает. Как правило, перечень информации, которую тебе нужно от него получить, очень невелик: принадлежность и задача подразделения, вооружение, количество бойцов и единиц техники, маршруты и график движения, расположение постов – и небольшие варианты в зависимости от специфики задач. И то же самое – если боец осведомленный попался – по соседям. Ну и, наконец, техника допроса: она проста, как дважды два. Тебе нужно в кратчайший срок сломать пленного, выбить из него остатки боевого духа и доставить ему невыносимые страдания: чтобы вся его башка была занята только одним – как от этих страданий