глаза и принялся дышать по системе, попеременно зажимая ноздри большим пальцем. Пять длинных выдохов через правую, до полного прилипания живота к позвоночнику – короткий вдох левой. Пять выдохов левой – вдох через правую. Организм расслабляется, кровь медленнее струится по венам… Сущность диверсанта медленно растворяется в полумраке просторного кабинета, отходит на второй план, уступая место имиджу законопослушного гражданина, имеющего хорошие манеры и положение в обществе. Пять выдохов – вдох…

Теперь у «Абордажа» один хозяин. Соучредителей было пятеро. За последние три года Март успешно выкупил пакеты у троих – ничего не понимая в охранном деле, они охотно продали свою долю за хорошие деньги и обещание всемерной помощи в решении любого рода проблем. С Черновым все оказалось сложнее. Бензиновый король ни разу не появился в «Абордаже» – дел было невпроворот по основному профилю, некогда игрушками заниматься. Бизнес его рос и расширялся, приходилось крутиться как черту, чтобы быть на уровне и преуспевать в жесткой конкурентной борьбе. Однако внешне хиреющий с годами двойник Розенбаума живости ума не утратил – он прекрасно понимал, какие перспективы имеет «Абордаж», и не собирался с ним расставаться. А Март желал единоличного лидерства. Он его заслужил, выстрадал, с нуля поднял и взрастил отечественную школу секьюрити, ничем не уступающую европейским кондициям – неоднократно наезжавшие коллеги из-за бугра изъянов в системе обучения не обнаружили и даже взяли на вооружение кое-что из методики. Рано или поздно этот негласный конфликт должен был разрешиться нетривиальным способом – все к тому шло. Развязку ускорила стихийно обуявшая Чернова сердечная привязанность, которая неожиданно для всех привела к пышной свадьбе со всеми вытекающими последствиями – медовым месяцем, круизом в южные широты и нездоровым желанием наплодить кучу наследников. Жениху молодому на ту пору стукнуло пятьдесят шесть лет, а невеста была чуток помоложе – имела от роду 22 годочка. Но! Девица происходила из состоятельной семьи, воспитывалась за рубежом, в России жить не желала и с ранних лет имела болезненное пристрастие к наличным деньгам, предпочитая их сиюминутный надежный хруст какой бы то ни было форме долговременных вложений, оправдывающих себя постепенно, небольшими процентами. В общем, пообщался Март с молодой леди, пригляделся и сделал вывод: если, не дай бог, вдруг что случится с дядей Вовой, вдовица его прекрасноликая распродаст все имущество за три дня и укатит с хорошими деньгами за бугор…

Ровно в 15.00 умненькая Сашенька приотворила дверь в кабинет и негромко поинтересовалась ровным голосом:

– Вы уже проснулись?

– Звонари? – догадался Март, нехотя выныривая из глубин насильственно созданного медитативного состояния.

– За последние пятнадцать минут – восемь абонентов, – Сашенька подошла к дивану и протянула Директору телефон. – Я всем говорю, что вы не велели беспокоить, а они страшно сердятся, немедленно общаться хотят. Вот этот, который сейчас на линии висит, в третий раз звонит.

– Спасибо, заинька, – Март жестом отпустил Сашеньку и приложил трубку к уху. – Да, я слушаю.

– Так ты действительно в кабинете? – звонил префект округа – лучший друг и компаньон Черного. Судя по тону, он был немало обескуражен, получив Марта на провод – не ожидал, бедолага! – Чего ты там у себя развел?!

– У меня не конный завод, Палыч, – сочно зевнув, сообщил Март. – Не питомник. Что я могу у себя тут разводить? Секьюрити-мутантов?

– Да спишь ты, видишь ли!!! – взбешенно заорал префект. – Беспокоить нельзя, бляха-муха! Я твоих сучек удавлю собственными руками, как только доберусь! Они чего себе позволяют?! Совсем зажрались – непонятно, кто звонит, или где?! Они…

– С часу до трех – обед, – жестко оборвал бывшего явно не в себе собеседника Директор. – В соответствии с регламентом служебного времени. У персонала и администрации. Кроме преподавательского состава – у них рабочий день на час короче. И так – вот уже последние пять лет. Секретарши имеют распоряжение: всех, кто будет беспокоить в это время, посылать в задницу, не исключая президента и даже самого Пашу Тюрина.

– Это кто – Тюрин? – просипел сбитый с толку префект – голос у него был такой, что вот-вот сейчас заплачет – то ли от досады, то ли от обиды, то ли сразу вместе от всего.

– Да так, прапорщик один, кореш мой, – легкомысленно сообщил Март и, тут же посерьезнев, поинтересовался: – А что у тебя с голосом, Палыч? Случилось что?

– Чернова… взорвали, – префект всхлипнул. – Вместе с машиной… Вот только что, он на обеде был. Я думал… – Тут он слезливо заперхал и с полминуты выдавал сырые носоглоточные рулады – судя по всему, приводил организм в порядок посредством какой-то жидкости и носового платка.

«Ты думал, что это я постарался, – мысленно продолжил Март. – И, как только узнал, сразу принялся названивать. А я на месте. Хрен вам по всей морде, друг дорогой…»

– Господи, что творится-то… – пробормотал Директор враз севшим голосом. – Господи… Да что за подонки-то, а… Я это… Я еду, Палыч. Сейчас еду. Куда ехать-то?

– Да куда-куда… Да черт его знает, куда! – Префект наконец просморкался и тяжко вздохнул. – На месте работает уже куча народу. И ФСБ, и РУБОП, и милиция, и его служба безопасности… Стелла в Сан-Ремо, три дня назад укатила (префект имел в виду молодую вдову)… Куда ехать-то? Ну, приезжай ко мне, потолкуем – что да откуда. Да, давай ко мне – так лучше будет. Я сейчас всех соберу – типа «оперативный штаб», – помаракуем вместе, откуда бы оно могло так получиться. А ты это… У тебя там твоих секьюрити такие ушлые хлопцы обучают… ну, которые все могут. Ну, ты понимаешь, о чем я? У тебя там есть всякие опытные специалисты, так вот, многие будут подозревать… Понимаешь?

– И что мне с ними сделать? – насторожился Март. – Уволить всех? Или расстрелять перед учебным корпусом?

– Я к тебе своих парней пришлю, – префект не обратил внимания на конструктивное предложение собеседника и грубо гнул свою линию. – Они проверят твоих мастеров, кто где был в это время, когда случилось. Так ты препятствия не чини. Хорошо? Это для тебя же лучше – чтобы никто не думал на твоих. Хорошо?

«А заодно выяснят, действительно ли Директор находился на месте, и вообще, чем он занимался последние семьдесят два часа, – про себя подытожил Март. – Ты, Палыч, прямолинеен, как паровозный тендер! Нельзя так! Нужно доверять людям…»

– О чем разговор! – вслух сказал Директор. – Пусть приезжают, работают – дело-то общее.

– Ну и ладно. А я всех соберу тут, – префект, не прощаясь, отключился.

– Стакан сока и машину к подъезду, – распорядился Март, выглядывая в приемную. – Сок сейчас, машину – через десять минут. Надо разобраться, кто там еще желал со мной пообщаться за последние пятнадцать минут…

…Одолев дневные страсти и тревоги, ближе к вечеру – часиков этак после семи, Директор удрал из Москвы. Комфортабельный «Понтиак» мчался по Дмитровскому шоссе, Март сидел на заднем сиденье, бездумно смотрел в окно и прислушивался к себе: ждал, когда же выветрятся все тревоги и наносные вредные поля, прилипшие за день к его могучему организму, и наступит предвкушение праздника, столь желанного и неожиданного в этот сумасшедший день. Муки совести бывшего разведчика не посещали. С этой переменной, являющейся непреложной частичкой духовного мира любого индивида, Март давно определился: ни он, ни его «иксы» никогда не трогали чистых и светлых агнцев, невинных перед господом богом и законом – то бишь простых смертных из разряда среднестатистического обывателя. Во-первых, их никто заказывать не станет – агнцев. Убивают в основном из-за больших денег, политики либо каких-либо конфликтных расхождений на почве деловых интересов – а это, в конечном итоге, опять большие деньги. Во-вторых, если кто-то даже и закажет такого агнца – без явных мотивов, а просто так, от великой дури, исполнять его будут другие люди. Март с маньяками дел иметь не желает. За свою бытность в роли теневого вершителя судеб Директор трижды отказывался от таких немотивированных вроде бы заказов – во всех трех случаях это были малоизвестные молодые журналисты, внешне ничем пока что не примечательные, но явно перешедшие дорогу кому-то из сильных мира сего.

Чернов не выпадал из разряда особей, ликвидацией которых занимался Март и его команда. Владимир Николаевич – мир его праху – был большой сволочью. На его совести как минимум полтора десятка смертей, которыми бензиновый король не дрогнувшей рукой одаривал твердолобых конкурентов, не желавших гибко