— Я сразу узнаю любого обитателя храма. И никогда не думай, что, раз у человека нет глаз, он не может видеть. Зажмурься и обрати лицо к солнцу.

Хуа То повинуется. Сквозь веки он видит свет — отражение солнца. Опускает голову к земле — свет исчезает. Ну да! Через внутреннее можно постичь внешнее, они взаимосвязаны. Как же я не понимал этого раньше?

— Ну, — спросил наставник, — что ты слышишь?

Хуа То прислушивается. Звуки налетают на него из тишины, как мухи на мед, и он успевает ловить лишь первых и самых громких.

— Я слышу журчание ручья, текущего из храмового родника вниз под гору. Я слышу птиц. Я слышу ветер и шелест листьев.

— Это все очевидно, это можно услышать и с открытыми глазами. Чтобы по-настоящему слышать, нужно сосредоточиться. Пробуй еще.

Хуа заставляет себя оторвать все слишком явные звуки от своего сознания, пробиваясь через них, как ныряльщик через теплые и холодные струи воды, чтобы достичь глубины.

— Ты слышишь стук своего сердца?

— Да. — говорит Хуа спустя некоторое время, убедившись, что это действительно так.

— Научись всегда выделять его из других. Используя стук сердца как меру отсчета, йоги из Индии делают свои упражнения на дыхание и сосредоточение. Наша секта — чань заимствовала это у них, ты должен научиться им подражать. Слышишь ящерку рядом с собой?

Хуа навостряет уши:

— Нет!

— Открой глаза!

Хуа повинуется — и видит у своих ног остаток ушедшего лета — маленькую зеленую ящерицу.

— Сяньшен, — восторженно вопрошает он старика, — как можете вы слышать все это?!

Слепой монах улыбается:

— Отрок, а как ты не можешь? Даже тьма имеет свой звук.

— А человек тем более, — вдруг раздается прямо над ухом То негромкий голос Миня.

Хуа испуганно вздрагивает: он не заметил, как подошел настоятель. Поистине верно говорят про монахов Шаолиня: «Пытаешься их увидеть — они невидимы, намереваешься их услышать — они неслышимы, хочешь их схватить — они неуловимы».

— Ты пока не умеешь ни видеть, ни слышать как следует, а тем более чувствовать кожей, — продолжает Минь.

— Как это? — недоумевает То.

— Я сейчас закрою глаза и вытяну руку ладонью вверх. Возьми листик и тихо, не предупреждая меня, разожми пальцы, чтобы он упал мне на ладонь.

То делает это — и не верит своим глазам: Минь успевает отдернуть руку, прежде чем лист касается ее.

— Это волшебство! — ахает Хуа То.

— Это тренировка! Листик толкает перед собой воздух, который я чувствую кожей.

То разочарован:

— Как просто!

— Подобной простоты ты будешь добиваться лет десять! Тебе будут бросать лист на ладонь и бить по ней палкой в тот миг, когда он коснется руки.

— Зачем все это?

— Нужно уметь находить врага в полной темноте по слуху. Нужно уметь чувствовать спиной и шеей движение воздуха, образованное открывающейся без скрипа дверью или броском тигра сзади. Не овладев данными премудростями, нельзя стать мастером цюань-шу!

— О тайпан, когда же я начну учиться по-настоящему?

— Разве ты уже не начал? — удивленно поднимает брови Минь.

Четыреста лет назад нынешние Зулуленд и Наталь были населены народами нгуни, главными племенами которых являлись зулусы, хауса, свази, ндебеле, ндвандве, мтетва и квабе. Все говорили на схожих языках, вели одинаковый образ жизни. Всеми правили наследственные вожди, каждый из которых обладал неограниченной властью, будучи одновременно отцом, главным жрецом, верховным судьей и военным предводителем своего клана.

Зулусы считались одним из самых маленьких и наименее значимых племен. Как и все нгуни, они были землепашцами, сеятелями зерна, скотоводами, охотниками, собирателями съедобных корней, ягод и трав. Их фамильные поселения — краали — представляли собой кольцо улееподобных хижин, окружающих площадку для скота. Они располагались в местах, где имелись обильные пастбища, богатая земля и много воды.

Каждый крааль зарождался как дом одной семьи, в которую обычно входили патриарх, его жены, а также сыновья со своими собственными семьями. Постепенно такие династии разрастались в большие деревни.

Патриархи снабжали каждую из своих жен отдельной хижиной, несколькими дойными коровами и землей для обработки. В то время как мужчины наслаждались относительным покоем, женщины подметали и убирали хижины, мыли глиняную и деревянную посуду, собирали хворост, носили воду, готовили еду. Большую часть времени они, однако, проводили на полях, особенно весной и летом, когда нужно было очищать от сорняков плантации бобов, бататов, тыквы.

Занятия в краале строго распределялись. Женщины отвечали за дом и поля, мужчины выращивали скот, воевали, охотились, ремесленничали. Девочки помогали матерям. Мальчики пасли бычков и телок, доили коров и отпугивали птиц от созревающих растений. Работали в одиночку редко, так как нгуни предпочитали держаться группами. Родственники и друзья с раннего утра до наступления жары вместе мотыжили, сеяли, пололи, жали, при этом пели, шутили. Обедали всегда тоже вместе. Трудовая неделя длилась три дня. Четвертый посвящали общению с предками и божествами.

Самым почетным делом считалось скотоводство. Им можно было заниматься круглый год. Скот служил основой жизни кланов. Коровы снабжали краали свежим и кислым молоком, главной пищей нгуни. Бычьи шкуры покрывали их щиты, становились канатами, матрасами, мешками, тамтамами и одеждой, включая исидвабу, плетеную юбку, смазанную жиром, которую носили только замужние женщины. Рога превращались в различные емкости и музыкальные инструменты. Навоз, смешанный с глиной, использовался для полов в хижинах, им обмазывали стены, закрывали отверстия в зерновых ямах на скотных дворах.

Скот был и незаменимой частью лоболы. Выкуп за невесту не являлся обычной сделкой или материальным возмещением родителям, которые отдавали дочь-работницу в другой крааль. Этот древний обычай позволял соединить пару легально, без лоболы брак не представлялся возможным. Мужчина мог требовать возврата выкупа, если жена изменила ему и ушла без важной причины. И наоборот, если муж плохо обращался с супругой и она из-за этого убегала, он не имел права получить свой скот назад.

Во всех племенах нгуни богатство и престиж человека измерялись числом коров и жен (именно в такой последовательности). Поэтому скот на мясо забивали редко — разве что истощенное или больное животное. В основном быков и коров убивали в ритуальных целях — и тем самым добывали мясо.

Ход судьбы, по верованиям зулусов, определялся небесным существом Нкулункулу (Великий Величайший) и Духами предков. В их честь творились благодарственные молитвы, совершались ритуальные заклания животных, им делали приношения пива и продуктов.

Самая главная религиозная церемония называлась Умхози…

В месяц, когда созрел урожай, глаза зулу стали все чаще устремляться к небесам: скоро ли полнолуние. И вот, наконец, чрево луны округлилось до предела. Пришел Умхози, праздник первых плодов.