эти церкви ходили бы неграмотные прихожане…) С развитием грамотности и книгопечатания фресок и картин становилось все меньше и меньше, и сейчас никакая живопись, кроме икон, в храмах не приветствуется. И то верно: при поголовной грамотности она уже не выполняет той роли, для которой была заведена, а, наоборот, скорее отвлекает молящихся.

Богословские споры народ считал «опасными умствованиями» и «смутой», и в этом церковные «низы» были солидарны с «верхами»: один раз богословие написано, и нечего тут переиначивать, не нами началось, не нами и кончится. Вот только… Можно попытаться напрячь фантазию и попробовать вообразить себе, каким образом преломлялось церковное богословие в мозгу какого-нибудь крестьянина. Но боюсь, что фантазии не хватит. Например, на русском севере «еретик» понимался, как род нечистой силы. «Припозднился как-то мужик в лесу, возвращается в село, а за ним еретик увязался… Мужик на сосну, а еретик принялся дерево зубами грызть… Тут петухи пропели – еретик и пошел дымом…» В одной из последующих глав будет приведен народный рассказ о появлении иконы «Троеручица» и о празднике Преполовения. И если главное – евангельские заповеди – народ понимал на удивление верно (хотя и не всегда выполнял), то что касается Священной Истории и истории Церкви, тут уж фантазии был и простор, и полет!

Очень уважали простые люди самого разного рода мистику (суеверия – это, кстати, тоже мистика, только самого низшего сорта), наполняя мистическим содержанием все, к чему прикасались душой. Иной раз это мистическое чувство уводило в совершенно уже загадочные дебри – вспомним хотя бы, как причастие клали на икону, чтобы получить его «из рук Богородицы». Понимание того, что Бог есть дух, простому человеку давалось с большим трудом. «Бог, который живет в городе» или же в иконе – это было куда проще и понятнее.

Любое описание нравов обычно грешит в ту или иную сторону, в зависимости от того, на что преимущественно обращен взгляд описывающего. Трудно сказать, сколько времени в реальности простые люди отдавали, например, молитве. Молитв было множество, на все потребности и все случаи жизни: вступление в новый дом, рытье колодца, земледелие и рыбная ловля, о шелковичных червях, сборе винограда, оливках и масле, об очищении пищи, против пороков, болезней, несчастных случаев. От зубной боли молились святому Антипе, против бессонницы – семи спящим детям и т. д. Но проблема была опять же в том, что большинство жителей Византийской империи были неграмотны, а значит, все их молитвенное правило ограничивалось несколькими наиболее распространенными молитвами, а для всего остального приходилось приглашать священника. Не раз, например, в западной литературе приходилось читать: священник наложил на кающегося прихожанина епитимью – прочитать сто раз «Верую» или пятьсот раз «Отче наш». Или у нас – положить столько-то земных поклонов. Но если допустить, что «Верую» и «Отче наш» (на латыни!) были единственными молитвами, которые знал какой-нибудь бретонский крестьянин, а у нас поклоны перед иконами были самой популярной формой молитвы – то все становится понятнее, не так ли? Чтобы знать больше, надо уметь читать.

Зато были очень распространены разного рода реликвии: кусочки Креста, частицы мощей, освященное масло и т. п. Те, кто побогаче, могли носить на шее ампулы из свинца, серебра или золота, наполненные маслом из ламп, освещавших Святой Крест. Очень почитались реликвии, принадлежавшие святым и, особо, чудотворные иконы, среди которых первыми были иконы Богородицы. Впрочем, с тем же успехом верили в порчу и сглаз, от которых ходили лечиться кто в монастыри, а кто и к колдунам, верили в демонов, злых духов и более мелкую нечисть, от которой опять же защищались как церковными, так и народными средствами.[143]

…Да, конечно, легко обвинять сейчас этих людей в язычестве и суеверии. Но, во-первых, надо бы постараться их понять. Какие иные формы религиозности могли быть у неграмотного народа? Во-вторых, кроме учения, существует еще и благодать. В Евангелии сказано: «по вере вашей будет вам». От чудотворных икон совершались чудеса, реликвии приносили исцеление, молитвы помогали… В самом деле, кто может помешать Богу наполнить Своим содержанием любую форму? А в-третьих – как вы думаете, что делает современный, просвещенный, со средним, а то и высшим образованием человек, если он болен или в доме у него заводится какая-нибудь пакость вроде барабашки? Думаете, ищет утешения в философии? Один из десяти – да, остальные едут к чудотворной иконе или зовут батюшку, чтобы квартиру освятить.

Интересно, а что делает американец-протестант, если у него дома заводится «барабашка»?

…Поначалу почитание Богоматери было в основном стихийным, народным. Еще в I веке появились посвященные Ей апокрифы, вызванные к жизни не богословским, а чисто человеческим интересом и большой любовью. Но все же то, что сейчас понимается под почитанием – праздники, поклонение иконам, – появилось позже. По-настоящему говорить и писать о Божией Матери начинают только после IV века. В бесконечных богословских спорах главное внимание уделялось Христу, но и Ее не оставляли в стороне. В первом Никейском Символе веры о Ней даже не упоминается, но впоследствии появляется такая необходимость. Вспомним о Нестории: «Он ополчился против термина “Богородица”… Он говорил, что Дева Мария родила человека Эммануила, с которым соединилось, сцепилось предвечное Слово Божие. Следовательно, она не Богородица, и Человекородица или Христородица. Можно даже говорить Богоприимица, но не Богородица. Если неграмотной черни нравится говорить “Богородица”, то пусть ее – в виде благочестивого преувеличения мы можем допустить это. Однако истинные просвещенные христиане понимают абсурдность такого словоупотребления».[144]

Народ к таким заявлениям относился очень плохо. Мудрствуй там себе, как хочешь, а Матушку не трогай! То, что говорил Несторий, казалось страшным кощунством.

Наконец, в результате III Вселенского собора в Эфесе – того самого, для успешного завершения которого потребовалось окружить город войсками и арестовать троих епископов, имя Девы Марии вошло в вероизложение. «Посему исповедуем, что Господь наш Иисус Христос, Сын Божий Единородный, есть совершенный Бог и совершенный человек с разумной душой и телом, Рожденный по Божеству от Отца прежде веков, в последние же дни Он же Самый (рожден) по человечеству от Марии Девы, нас ради и нашего ради спасения.

Единосущный Отцу по Божеству и Он же самый единосущный нам по человечеству. Ибо произошло единение двух природ.

Посему мы исповедуем Единого Христа, Единого Сына, Единого Господа.

Сообразно с этой мыслью о неслиянном единении (природ) мы исповедуем Св. Деву – Богородицей, и это потому, что воплотился и вочеловечился Бог – Логос и соединил с Собой воспринятый от Нее храм».[145]

Примерно в это же время возникают и Богородичные праздники. Самый древний из них – праздник Успения Богоматери. По церковному преданию, он считается установленным апостолами, но все же официально этот праздник установлен императором Маврикием, в самом конце VI века. С того времени его празднуют 15 августа по старому стилю или 28 августа по новому. Сейчас празднику Успения предшествует двухнедельный пост. Раньше существовали два отдельных поста – христиане постились либо перед праздником Преображения, либо перед Успением. Но в XII веке Константинопольский собор решил установить один пост – Успенский.

Праздник Благовещения также, возможно, установлен апостолами. Известно, что его уже праздновали в IV веке. Однако единая дата -25 марта (7 апреля) – была установлена в XI веке.

Уже в IV веке строили храмы в честь Рождества Богородицы. С того же времени это событие празднуют 8 (21) сентября.

И, наконец, праздник Введения во храм – самый поздний из великих, или двунадесятых Богородичных праздников. Первые сведения о нем относятся к VIII веку (хотя, согласно церковному преданию, в Иерусалиме уже в V или VI веке был храм в честь Введения). Сейчас он празднуется 21 ноября (4 декабря),