лежала серая летняя приморская ночь.
Предмет, который Андрей держал в руках, был дистанционной трубкой, иными словами головкой 81- миллиметрового немецкого шрапнельного снаряда. Головка была совершенно целой, лишь резьба в нижней части кое-где сорвана. Нижнее колечко с делениями, против которых стояли дистанционные цифры, вращалось совершенно свободно. Не найдя в осколке ничего интересного, Андрей взял промасленные тетрадные листы, служившие оберткой для этого осколка. Листов было три; каждый сверху донизу покрыт столбиками цифр, написанных химическим карандашом. Цифры были расположены колонками, но, наверное, не для арифметического действия, потому что никаких результатов сложения, деления или умножения видно не было. Андрей предположил, что это могло быть шифром, и стал вместо цифр подставлять буквы. Получалась бессмыслица. Побившись так часа два, Андрей бросил бесполезное занятие, снял халат и лег в постель.
Любимым его занятием в свободные вечера было чтение. Любимейшей из книг — «Война и мир».
Собираясь в командировку в школу, где, по выражению полковника Зутиса, надо было «подышать местным воздухом», Андрей не забыл положить в чемодан и толстую книжку, напечатанную мелким, убористым шрифтом. Книжка была прочитана много раз, отдельные места романа Андрей знал наизусть, сцену бегства Наташи Ростовой из дому он мог бы продекламировать полностью.
Взяв роман, Андрей собрался было открыть его наугад, чтобы начать чтение с любого места, но в это время опять скользнул взглядом по железному осколку, лежащему на столе. Снова восстановил в памяти весь ход событий после провала операции «Земляк».
…С «Гелиополиса» бежал человек… В этот же вечер свидетель Щипсна встретил в городе своего знакомца по Любеку… Визит Струпса кончился неудачей, потому что больше он в дом не приходил… Выехавший из дома жилец — Витольд Белевич… На охоте этот самый Белевич случайно убивает механика Ивара Эгле… Но Эгле, по утверждению его жены, — вовсе не Эгле! Уж не Струпс ли он в действительности?
Вряд ли! Если шпион приехал к нам, то уж, конечно, не за тем, чтобы с неким Белевичем охотиться за кабанами. И при чем тогда второй убитый — Петер Брувелис?
Но все же один факт — несомненен: жена Ивара Эгле не признала в убитом своего мужа! Поэтому каждый предмет, каждая вещь, связанные с человеком, который называл себя Иваром Эгле, должны быть очень внимательно изучены. «Завтра еще раз займусь этим осколком снаряда, обязательно займусь», — подумал Андрей, засыпая.
Долго ворочалась в своей постели и Алина. Без всяких видимых причин она вдруг рассердилась на свою жизнь. «Люди в городе каждый день ходят в театр, влюбляются, мечтают… А тут торчишь в глуши, не то что влюбиться, словом перекинуться не с кем! Все мечты — о бензине да о запчастях! А теперь майор из Управления госбезопасности приехал в дополнение ко всему прочему. Ходи с ним, путешествуй, разъясняй, что и как! Словно других дел у меня нет!»
Однако во сне Алина улыбалась.
Неизвестно, как спал в эту ночь Витольд Белевич, но с утра он, как всегда, благоговейно щелкал костяшками счетов; прилизанные волосы распространяли вокруг запах бриолина.
Первую половину дня Андрей провел в гараже, как вчера обещал механику. После обеда пришел к Белевичу в контору и попросил дать ружье. Белевич с удивительной для его комплекции подвижностью сбегал домой, мигом принес ружье и боеприпасы. Спросил с интересом:
— Вечерком хотите сходить?
— Не знаю, — лениво ответил Андрей. — Может быть, завтра утром. А если я дня три подержу у себя ружье, вы не рассердитесь? Стоимость зарядов я, конечно, возмещу.
— Держите хоть неделю, — засуетился Белевич. — Заряды — мелочь. А вы, как видно, не скоро собираетесь нас покинуть? — добавил он, заговорщицки улыбаясь. Новый характер их отношений давал, по мнению Витольда, право на такую улыбку и на такой вопрос.
— Куда мне торопиться! — отшутился Андрей. — Две ревизии в месяц… Времени впереди — хоть отбавляй! А у вас мне нравится.
— И сколько, простите, вам платят?
— Полторы! — назвал Андрей первую попавшуюся цифру. Белевич взглянул на ревизора с уважением малооплачиваемого служащего.
— Ну, за такие деньги можно и поохотиться! Ни пуха вам, ни пера!
Приезд нового человека, даже ревизора из министерства, не мог, естественно, нарушить деловой жизненный ритм большой школьной семьи. Занятия продолжали идти своим чередом, хозяйственные дела по-прежнему требовали неотложного разрешения.
Алина на весь день уехала в один из колхозов. Андрей отнес ружье Белевича в свою комнату. Послеобеденное время целиком посвятил осмотру школьных участков и служб. Полковник Зутис однажды сказал Андрею: — Нам с тобой надо хорошо знать каждый маленький участок, который в данную минуту поручен нашим заботам, надо суметь полюбить его… Просто, по-человечески. Если любишь и хорошо знаешь порученную твоей охране область, взгляд становится острее, рука тверже, сердце безжалостней к врагу… Помню, мы захватили диверсанта, который пытался взорвать крупный железнодорожный мост. Я знал, что мост очень важен стратегически, но когда дня через два побывал на этом мосту и осмотрел его, то открыл нечто совершенно новое. Это было прекрасное сооружение из металлa которое само по себе могло служить предметом восхищения. И задержанный диверсант, поднявший руку на такое сооружение, стал для меня в несколько раз отвратительнее.
Теперь, слушая объяснения заведующих фермами, доярок, механизаторов, садоводов, которые очень охотно рассказывали о своей работе, Андрей постепенно проникался уважением и любовью к труду этих скромных людей. Они с увлечением делились своими планами, нисколько не сомневаясь в том, что труд их находится под надежной защитой. Андрей слушал и вспоминал слова полковника.
Так прошел день.
За ужином в столовой встала высокая худая девица в очках, с каким-то сердитым выражением лица. Громко, на весь зал, она объявила:
— Товарищи курсанты, не забудьте, что сегодня лекция! Комсомольцам явка обязательна. Наша третья группа «А» взяла соцобязательство явиться в полном составе.
— Что за лекция? — спросил один из ужинавших.
— «Бдительность — наше оружие!» — сердито ответила девушка.
— А танцы будут? — не унимался любопытный.
Девица посмотрела на него уничтожающе и села, не удостоив ответом.
…Несмотря на то что явка была обязательной, молодежи на лекцию пришло немного. В большом, достаточно хорошо освещенном актовом зале на скамьях виднелись редкие островки зрителей.
Слева разместилась группа, явившаяся «в порядке выполнения соцобязательства», правее торчали затылки отдельных курсантов. Во втором ряду Андрей заметил Белевича. Рядом с ним сидел кладовщик Путнынь. Пользуясь отсутствием директора, он слегка выпил и поэтому весьма оживленно объяснял что-то своему соседу. Благообразный Белевич изредка солидно кивал головой в знак согласия. Андрей сел за ними так, чтобы иметь возможность незаметно наблюдать.
Докладчицей оказалась та самая не в меру серьезная девушка в очках, которая объявляла о лекции. Выйдя на сцену, она разложила на маленьком столике свои конспекты и принялась скучно и нудно пересказывать содержание широкоизвестных брошюр о бдительности, изредка бросая поверх очков сердитые взгляды на аудиторию.
Говорила она долго. И хотя Андрей хорошо понимал язык, на котором выступала докладчица, он и не представлял себе, что этот язык можно засорить таким обилием варваризмов.
Временами Андрей посматривал на Белевича. Путнынь, который все время вертелся, наверное рассказывал своему соседу что-то смешное, потому что счетовод улыбался.
Исчерпав записи, докладчица в заключение добавила несколько фраз от себя. Она сказала, что школа находится невдалеке от государственной границы СССР, и поэтому призвала курсантов быть «взаимно бдительными».
Услышав этот неожиданный призыв, Белевич громко прошептал соседу:
— Вот так ляпнула! — Обернулся, ища сочувственных взглядов, встретился глазами с Андреем, широко
