в общем все это шутки, вот ваш паспорт, еще раз благодарю за информацию!

Но честно говоря, благодарить было не за что! Маленькая ниточка, которая могла бы привести куда- нибудь, оборвалась в самом начале. Однако Андрей не отчаивался. Он побеседовал с Крейшманисом и Арутюновым. Оба в один голос утверждали, что шведский капитан был очень серьезен, говоря о шпионе, и, то всей видимости, совершенно искренен. «Хорошо, — думал Андрей, — но является ли сбежавший матрос тем самым шпионом, о приезде которого предупреждал шведский капитан?» И здесь сомневаться не приходилось. «Гелиополис» пришел из Гамбурга, из того самого порта, о котором говорил швед. Факт оставался фактом — один человек с этого судна куда-то исчез. Если бы это был матрос, пожелавший остаться на советском берегу, то он в первые же минуты своего пребывания на советской земле заявил об этом в соответствующие органы. Значит, бежал враг! Но куда направлялся этот враг? Не поехал ли он сразу в глубь страны? Можно было думать по-всякому. Но здесь смущала статистика. Она неумолимо свидетельствовала о том, что диверсанты и шпионы, засылаемые в порты советской Прибалтики, в большинстве своем оседали поблизости на хуторах и мызах, будучи сами выходцами из этих мест. Некоторые имели знакомых, а то даже и родственников среди сельских жителей. Это помогало им прятаться и затрудняло действия работников госбезопасности.

После войны в густых прибалтийских лесах осталось некоторое количество лиц, совершивших преступления перед своим народом и скрывающихся от наказания. В свое время была объявлена амнистия всем, кто пожелает выйти из леса и честным трудом искупить свою вину. Пользуясь амнистией, вместе с теми, кто прятался в лесах, могли перейти на «легальное положение» и диверсанты, недавно заброшенные в нашу страну. Кто знает, не находится ли среди них и тот, кого официально считали сбежавшим с греческого судна матросом?

Вот какие мысли тревожили Андрея. Но, верный законам своей сложной профессии, в которой главное — терпение, он не поддавался возникавшему временами желанию махнуть рукой на призрачного матроса, а терпеливо, травинка за травинкой, перебирал огромный стог фактов, событий, имен…

На очереди была следующая «травинка» — пятиэтажный дом, возле которого заявитель Щипсна увидел своего бывшего знакомца по любекскому лагерю перемещенных лиц. Андрей негласно познакомился со всеми жильцами большого дома. Уловить что-либо в десятках биографий было почти невозможно. Не совсем невозможно, а почти… Этим «почти» оказался человек, привлекший к себе внимание Андрея. Человек был из числа репатриированных. Имелись сведения, что он даже жил некоторое время в Любеке. Сейчас его в большом доме не было, он работал в одном из районов. Андрей навел справки — тот работал честно, занимал скромную должность, подозрительных связей не имел.

В тщетных поисках сбежавшего матроса и не менее тщетных размышлениях прошло уже больше месяца. Случай на «Гелиополисе» произошел в начале мая, а теперь близился к концу июнь.

За это время у Андрея были и другие дела, немало других дел, но в гуще будней он ни на минуту не забывал о столкновении, в котором враг его обманул! Да-да, обманул! Было бы легче, если бы в морге действительно лежал тот, кто накануне выезжал из порта на самосвале! Но несколько фраз, сказанных Андреем вахтеру, несколько вопросов, заданных в упор, лишили свидетеля абсолютной уверенности в том, чему так радовался по телефону Лаймон Грива. Да, было темновато, — говорил вахтер. Да, над бортом самосвала были видны лишь голова и плечи едущего. В морге, разглядывая убитого, свидетель пытался сам себя уверить в том, что перед ним тот, кого ищут. Ибо, если это другой, то разыскиваемый скрылся, скрылся по вине вахтера, проверяющего документы.

В руках была одна зацепочка, вернее единственная зацепочка, на которую посоветовал обратить внимание полковник Зутис. Любекский знакомый Щипсны в большом доме не жил. Он к кому-то пришел. И этого «кого-то» не оказалось на месте, вернее совсем не оказалось, иначе Струпс пришел бы еще раз. Совсем не оказаться дома мог только тот жилец, который, как было известно, переехал на работу в район. И Андрей периодически наводил справки об этом человеке.

Так он узнал, что интересующий его человек совершил непредумышленное убийство, был судим, получил условное наказание, вернулся в свой коллектив и продолжал работать. Во всей этой истории было что-то еле уловимое, могущее заинтересовать лишь обостренный ум разведчика. Так, пальцы слепого, которыми он водит по страницам книги, написанной знаками азбуки Брайля, нащупывают еле заметные следы булавочных проколов. В результате этого ощупывания в уме слепого рождаются совершенно определенные образы. Андрей не стыдился признаться, что он покамест слеп. И поэтому тщательно ощупывал малейшие шероховатости, малейшие неровности на поверхности событий, так или иначе связанных с делом бежавшего матроса.

Вот почему не было ничего странного в том, что Андрей очутился в кабинете директора сельскохозяйственной школы в тот самый момент, когда Алина Яунзем читала так удивившее ее письмо.

В жизни случаются события, редчайшие по своему характеру. Южный полюс ждал человека много веков, и вдруг за пятнадцать дней здесь побывали сразу двое: Амундсен и Скотт.

Много месяцев жила Алина в своей школе, как на островке, связанная с жизнью столицы республики лишь перепискою и телефонными звонками. Тишина казалась патриархальной, даже тракторы на учебных полях гудели словно вполголоса. И вдруг, на тебе! Целая серия чрезвычайных событий: убийство Эгле, суд над Белевичем, два письма из Руиенского района и в заключение — приезд майора госбезопасности.

…Алина бросила внимательный, изучающий взгляд на человека, сидящего перед ней. В душе своей она питала неприязнь ко всякого рода следствиям, допросам, протоколам, считая, что нормальная жизнь людей должна проходить без всего этого. Но человек, предъявивший документ майора госбезопасности, производил благоприятное впечатление. Невысокий, немного застенчивый. Однако голубые глаза смотрят решительно, небольшая рука лежит на столе крепко. И не застенчивость видна в его обращении, а спокойствие уверенного в себе человека.

— Что ж, — закончив беглое разглядывание нового знакомого, заключила Алина. — Раз к нам приехали, значит дело есть! А какое — расспрашивать не принято! Вот это письмо, — она наконец отдала Андрею письмо из Руиены, — внесло путаницу в дело, которое до сих пор казалось ясным… Убили человека, которого мы считали за Эгле, а жена его не признает… И разберись тут!

— Попробуем разобраться, — улыбнулся Андрей. Он еще находился во власти ощущения, которое всегда испытывал, знакомясь с новыми людьми. Как будто переходишь реку вброд, осторожно, шаг за шагом ощупывая дно: нет ли ямы или подводного ледяного ключа; не придется ли вместо очередного шага резко повернуть обратно, чтобы затем, так же ощупью, искать новые пути.

Говорят, что каждая профессия рождает свой взгляд на окружающее: парикмахер прежде всего обращает внимание на прическу собеседника, портной на костюм и т. д. Следуя этому правилу, Андрей должен был в каждом из своих новых знакомых видеть потенциального представителя одной из трех групп людей, с какими ему приходилось иметь дело по работе: потерпевшего, свидетеля или обвиняемого. (Правда, в делах, которые вел Андрей, «потерпевшим» оказывался целый участок большого государства, но, так или иначе, это всегда находило свое выражение через конкретных, живых — а порой и мертвых! — людей.)

К счастью, Андрей был далек от такого взгляда. Всегда был далек, а в эту минуту — в особенности! В эту минуту он видел энергичную молодую женщину, которая сразу располагала к себе.

Алина говорила с ним доверительно, а обстановка доверия всегда очень важна для следователя. Андрей слушал молча, раза два ободряюще кивнув головой.

С того самого дня, как в обиход человечества вошло слово «юстиция» (справедливость), должностные лица, занимающиеся поисками этой справедливости, разделились на две существенно отличающиеся одна от другой категории. Следователи первой категории решающим доказательством считают признание обвиняемым своей вины и действуют соответственно с этим. Непревзойденные образцы таких действий дала нам святейшая инквизиция (это латинское слово в русском переводе означает всего-навсего… «расследование»!).

Следователи второй категории главной своей задачей ставят отыскание доказательств вины, улик, которые неопровержимо бы изобличали преступника, вне всякой зависимости от того, пожелает ли он