Рано утром Евгений отправился в Кузьминки. Пункт проката автомобилей «Скорость» предлагал иномарки, но подобрать ничего не удалось: две из них, доступные по цене и неброские, работали ненадежно, остальные оказались чересчур приметными, кроме того, брать их было бы непомерным расточительством. Присмотрев пристойный «фордик» и пообещав, что вернется за ним через час, Евгений все же решил позвонить Нежину.

Через час он уже обкатывал вокруг гаража его «шестерку», Машина отличалась от примелькавшегося пименовским орлам «москвича» и по цвету, и по степени изношенности, что и требовалось.

— Куда собрался? — как бы невзначай поинтересовался отставной полковник.

— На прогулку, — ни распространяться, ни лгать ему Евгений не стал. — Максимум до завтра, Вадим. За машину не беспокойся.

— Обижаешь, я не о том.

Евгений обратил внимание, что палки при Нежине не было, никаких внешних признаков ранения не наблюдалось.

— Смотрю, взялся ты за себя капитально, — подмигнул он.

— Так у меня ведь жена молодая, — отшутился тот. — Зачем ей калека?

— Живете-то на что?

— Пенсия пока. Из старых запасов кое-что осталось. Да я скоро работать пойду, ребята в «Альтернативу» пригласили.

Евгений присвистнул, чиркнул стартером. Подождал, пока Нежин запрет гараж,

— Поезжай, Женя, — махнул тот. — Я пешком, мне ходить надо.

— Никуше привет! — Евгений помахал ему, развернулся. У выезда на мостовую притормозил, опустил стекло. — На «Альтернативу» соглашайся! — крикнул он. — Солидная контора, не то, что твоя.

Нежин засмеялся.

Сам Евгений не жалел о том, что в свое время отказался работать в детективном агентстве «Альтернатива», собравшем под своей крышей отставных чекистов, милиционеров, сотрудников ГРУ, пограничников, бойцов «девятки» и «Вымпела». Но Нежину и Каменеву там было бы самое место. Агентство занималось охраной бизнеса, располагало обширной информацией обо всех коммерческих структурах, сетью агентуры, вычислительной техникой, поддерживало контакт с зарубежными детективными фирмами, международной корпорацией «Кролл», не говоря уже о государственных и муниципальных силовых ведомствах.

«Интересно, что у них там есть на «Руно», — подумал Евгений, притормозив у светофора на Бутырском валу. — Устроится Вадим, надо будет попросить информацию, пусть займется».

На Миусской, у института, стояла знакомая красная «хонда». Едва ли мадам прикатила спозаранку — скорее всего случилось так, как он и предполагая: после обнаружения Чалого все разъехались по домам. Он свернул на Лесную, проехал мимо места, где вчера стоял его «москвич». Стоявшие вдоль улицы машины рассматривать не рискнул, на скорости же ничего подозрительного не заметил. Проскочив Лесную, остановился за углом.

ЖЭК удалось найти сразу — подсказал пожилой дядечка с орденскими планками и болонкой на шелковом шнурке. Естественно, в выходной в ЖЭКе никого не было, кроме полупьяного молодого диспетчера, но этого оказалось достаточно: через пять минут Евгений знал, по какому телефону звонить Светлане Николаевне Киреевой — так звали хозяйку 25-й квартиры. Нарушение запрета на предоставление сведений о жильцах посторонним лицам диспетчер оценил в десять долларов США.

Дойдя до машины, Евгений позвонил из автомата. Киреева то ли спала, то ли отключила телефон — в трубке слышались долгие гудки. Возможно, она не ночевала дома, тогда в слежке наступал провал, и Клиент мог предъявить законные претензии, если его интересовал именно этот период.

Он объехал квартал по площади у Тверской заставы и улице Чаянова, вновь повернул на Миусскую. «Хонда» по-прежнему стояла на месте. Вдоль фасада учреждения лениво прохаживался усатый вохровец.

Евгений припарковался возле небольшого кафе на Фалеева, выпил чашку двойного кофе. Из головы никак не выходил вчерашний инцидент. Убивать Чалого он вовсе не собирался, совсем даже наоборот: представился удобный случай расспросить его, что к чему. Но когда тот достал из кармана рацию, выбора не оставалось. Он ударил его пяткой в пах, развернулся и резко хлопнул сложенными «лодочкой» ладонями по ушам — прием, вызывающий повреждение сосудов мозга. И только потом, когда охранник, выронив пистолет, рухнул наземь, Евгений узнал в нем типа, приходившего к чему в консультацию со странным поручением Клиента.

Но ведь он сам поручил ему не упускать Кирееву из вида, значит, ничего неожиданного в том, что Евгений оказался у дачи Пименова, для него не должно было быть? Не узнал его в темноте? Почти исключено. Это он, Столетник, был застигнут врасплох. Чалый же подкарауливал его, стоя за деревьями, мог вполне окликнуть, назваться. Но почему-то не сделал этого.

Было еще одно предположение, о котором не хотелось думать: им заведомо нужен был труп. «Следил за домом, был застигнут охраной, оказал сопротивление…» А уж подложить в карман неизвестно кому принадлежавший пистолет они бы сумели.

И все же, зачем было вызывать по рации охрану? Если не хотел стрелять, чтобы не поднимать шума, позиция вполне позволяла опустить на затылок Евгению что-нибудь «твердое и тупое», как написали бы потом в милицейских протоколах.

Чертовщина какая-то, да и только!

Обеспокоенный молчанием Киреевой, Столетник вышел из кафе. На повторный звонок ответа не было. Проклиная себя за то, что не ночевал у ее подъезда, он пошел к дому номер пять по улице Лесной, решив позвонить в квартиру. Если она окажется дома, можно сказать, что ошибся номером. Старый испытанный прием, донельзя банальный, рискованный, но вполне подходящий, ведь она не знала его в лицо.

Однако делать этого не пришлось. Не дойдя пятидесяти метров до подъезда, он увидел свою подопечную. Светлана шла со стороны Миусской, в распахнутой шубе поверх декольтированного платья; судя по растрепанным волосам и помятому виду, дома она не ночевала и возвращалась теперь неизвестно откуда. По крайней мере, не из Зарайска: там на ней была совсем другая одежда, к тому же «хонда» давно стояла на своем месте. С кем она встречалась и где провела ночь? Если Клиента интересовало именно это, то дело можно считать проигранным.

Ничего, кроме как сплюнуть с досады, не оставалось. Евгений вернулся в машину, подкатил к дому номер пять по улице Лесной и, остановившись на противоположной стороне, включил приемник. Терпения ему было не занимать.

К рыцарям без страха и упрека старый опер себя не относил, хотя ни бандитов, ни дурной молвы не опасался. В его профессии побеждал тот, кто первым выхватывал кольт из кобуры. И за прошлогоднего бандита, избитого им в камере следственного изолятора на Петровке, Каменев себя не корил — это сделали за него другие.

Но оказалось, что и он не чужд эмоций, грудь старого опера разъедала обида. Он вспоминал надменную ухмылку матерого, прошедшего огонь и воду рахимовского пса и с течением времени все больше убеждался в своей правоте. Не выбей он у него признания, не ходить бы Женьке Столетнику по земле. Раскололся, гнида, всех назвал, все указал. Крутые да независимые они — когда с наркотой в крови, гурьбой, с нунчаками да стволами. А на скамеечке перед судом сидят — глазки в пол: простите, дяденьки, пьяный был, не помню, не судите строго… С ними — только кулаком, на их же языке, их же методами! Иначе не будет толка от демократических реформ.

Обида теснила, теснила и вытеснила старого опера из рядов хранителей закона, в рамках которого ему давно уже было тесно. Разве начальству было невдомек, что зуботычинами этими он жизнь