Но спустя четыре месяца Чарльз уже не испытывал ничего похожего на раскаяние. Казалось, Господь сполна воздал ему за богохульство. Леди Лэньярд прислала новое письмо, в котором требовала, чтобы Чарльз и Генриетта непременно ее навестили. Ей, видите ли, хотелось встретить Рождество в кругу семьи, а еще она не могла понять, почему Генриетта до сих пор не отвечает.
С трепетом в сердце Чарльз протянул руку и взял со стола это послание. Бабушка обращалась к Генриетте так, будто она уже стала новым членом их семьи, задавала много вопросов и давала ценные советы. Стены кабинета содрогнулись от гнусных ругательств. Он вел себя, как последний идиот! Давно пора было бы прочитать и написать подходящий ответ. Но, с другой стороны, нельзя же послать письмо, не указав обратного адреса. Все было так запутано, что просто в голове не укладывалось.
А что если бабушка и вовсе не умрет? Чарльз понятия не имел, где искать Генриетту. Но даже если он ее найдет, нет никакой гарантии, что ей снова захочется повторить весь этот фарс. А ведь скоро Рождество! Они пообещали объявить о помолвке, как только закончится траур Генриетты по отцу. Несомненно, леди Лэньярд запланировала какой-нибудь праздник по этому случаю, что-то вроде помпезного приема или пышного бала. Он не мог представить Генриетту обществу до тех пор, пока не был готов на ней жениться. При одной мысли об этом Чарльз содрогнулся.
Ложь, хитрость, притворство. Когда же все это кончится? Но теперь уже было поздно во всем признаваться. Если правда откроется, он не получит ни пенни из будущего наследства. А, проведя четыре месяца в Суонси, ему меньше всего хотелось оказаться в таком положении.
Он провел дома адские две недели, строя план за планом и методично их отвергая. Наконец он придумал: Генриетта больна и не сможет поехать с ним к бабушке. Чтобы успокоить старушку, Чарльз написал ей письмо женским почерком, в котором Генриетта просила прощения за то, что не сможет встретить Рождество вместе со всей семьей, а заодно и за то, что заставила леди Лэньярд так долго ждать ответа. Ему снова пришлось солгать, но выбора у него не было. Чарльзу позарез нужны были бабкины деньги, его положение с каждым днем становилось все хуже и хуже. Чтобы хоть как-то справиться с нищетой, он уволил управляющего и большинство слуг, съехал с лондонской квартиры, но Суонси требовало куда больше денег, если он еще хотел получать от поместья прибыль. Единственным спасительным выходом было просить о помощи леди Лэньярд, описать ей свое положение и плачевное состояние поместья. Но, если она сердилась на отсутствие Генриетты, шансы на успех были слишком малы. Кроме того, он уже забыл о том, что рассказывал бабушке во время их последней встречи. Наверняка какую-нибудь очередную ложь, но беда в том, что сейчас он уже не в силах вспомнить какую именно.
Приехав в Лэньярдское поместье, он застал там печальную картину. Два дня назад во сне леди Лэньярд отошла в мир иной, позволив Чарльзу наконец-то спокойно вздохнуть и тут же устыдиться своих мыслей. Он искренне оплакивал свою бабушку, но и в дни траура его мозг не переставал лихорадочно соображать. Строительные проекты. Хороший управляющий. Больше слуг. Новая крыша. Ремонт. Украшения…
«Жадный!» – обвинение, которое однажды бросила ему в лицо Генриетта, стало характерной чертой его натуры. Да что она понимает? У него, в конце концов, есть свои долговые обязательства перед арендаторами и работниками, которые он не сможет выполнить без помощи бабкиного наследства. А чувство облегчения от благополучного разрешения проблем ничуть не уменьшило его сожаления по поводу смерти леди Лэньярд.
Правда, всю печаль как рукой сняло, когда приехал мистер Эндрюс и поставил Чарльза в еще более неприятное положение. Бесстрастный адвокат читал завещание леди Лэньярд таким тоном, как будто его ничуть не волновало, о чем в этом завещании говорится. Разделив небольшое количество денег между своими преданными слугами и остальными родственниками, вдова завещала «оставшуюся часть своего состояния моему любящему внуку, Чарльзу Генри Монтроузу, одиннадцатому виконту Расбону, при условии, что не позже чем через двенадцать месяцев после моей смерти он женится на своей невесте, известной мне как мисс Генриетта Шарп». Если же по какой-либо причине эта свадьба не состоится, то все его наследство будет отдано на нужды различных благотворительных учреждений, названия которых хранились у адвоката в специальной приписке к завещанию. Далее вдова изъявила желание уменьшить срок траура до трех месяцев. Но Чарльз, пребывая в состоянии шока, уже ничего не слышал. Он так и остался сидеть в кабинете, когда вся семья удалилась в библиотеку, и даже не заметил пристального взгляда лорда Лэньярда.
Так ему и надо. Чарльз начал носить траур, столкнувшись с невыполнимой задачей отыскать Генриетту и убедить ее выйти за него замуж. С того дня прошло уже четыре месяца, а Чарльз никак не мог решить, что же ему теперь делать: смириться или начать активные поиски девушки.
Первым делом он, естественно, справился в Литтонской гостинице, куда экипаж отвез Генриетту Шарп. Узнав, что девушка направилась в Брайд-порт, Чарльз немедленно последовал за ней, но там ее след потерялся. Он даже набросал портрет Генриетты и миссис Шарп, но и это не принесло ему ожидаемого результата. Миссис Шарп вышла очень хорошо, но с Генриеттой возникли проблемы. Чарльз никак не мог воспроизвести ее черты. Но даже если бы у него получилось, от этого все равно было бы немного толку. Вряд ли кто-нибудь вспомнил бы эту незаметную парочку, тем более что прошло уже пять месяцев после их путешествия. Никаких записей в гостиницах, никаких купленных на их имена билетов. И все же Чарльза не покидала надежда, что ее бабушка жила где-то в районе Брайд-порта. Но, хотя городок был небольшой, никто из опрошенных Чарльзом жителей не мог сообщить ему ничего о каких-либо Шарпах.
Затем он вернулся в ту самую гостиницу, где они впервые встретились, но, хотя ее, владелец прекрасно помнил тот ливень, он, к сожалению, не имел ни малейшего представления об отдельных путешественниках и даже не смог узнать самого лорда Расбона. Проследить ее путь в экипаже оказалось нелегким и безрезультатным делом. Как выяснилось, Генриетта наняла его в день, когда разыгрался тот самый шторм, но никто так и не смог вспомнить, каким образом она появилась в гостинице.
Вспомнив, что девушка часто упоминала о своем соседстве и знакомстве с Виллингфордами, Чарльз исколесил всю ближайшую местность, но никаких Шарпов там не нашел. Он выяснил, что лорд Пурви жил в Линкольншире, и подумал, что между ними может быть какая-то связь, но не смог найти никаких родственных отношений. Обыскав все гостиницы и расспросив всех владельцев почтовых дилижансов и экипажей, Чарльз бросил все и уехал домой.
С тех пор он безвылазно сидел в Суонси, приказав своему секретарю продолжать поиски, хотя он уже почти отчаялся найти эту таинственную девушку. Несколько месяцев он пытался выйти на ее тетю, проверив записи о пассажирских билетах на отбывающие в Америку корабли, но и эта попытка не увенчалась успехом. Затем Чарльз хотел отыскать имя ее отца в списках умерших, но, не зная его происхождения, это было довольно трудно. Он не нашел ни одного дворянина по имени Шарп, как не нашел он никого с титулом барона. Ему оставалось только рассчитывать на собственную интуицию, полагая, что Генриетта все-таки была дочерью какого-нибудь приходского священника или мелкопоместного дворянина. Но о них Чарльз не мог выяснить ровным счетом ничего, так как никто из его аристократического круга не общался с подобными людьми. А не зная точно, в какой части страны жила раньше эта девушка, Чарльзу оставалось только одно – надеяться на чудо.
Он подумал было найти еще какую-нибудь несчастную и выдать ее за Генриетту, но тут же отринул эту мысль. Ему надоело постоянно врать. К тому же из этого ничего не вышло бы, так как Эндрюс был знаком с
