обошлось без жертв. Несмотря на потерю «цыпленка табака» (его, впрочем, тоже удалось спасти — всем известно, что быстро поднятое не считается упавшим), стол ломился от приготовленной Бабулей еды. В центре стола сиял самовар, в углу комнаты высилась елка, неуловимо напоминающая перевитого пулеметными лентами матроса с «Авроры».
Однако на физиономиях тестеров почему-то не было видно особой радости. Ксенобайт сидел, вперив стеклянный взгляд куда-то в район туманности Андромеды, Махмуд с Мак-Мэдом ковыряли в тарелках с кислыми физиономиями, а Банзай откровенно клевал носом.
— Кажется, разморило их, — вздохнув, пояснила Внучка. — Ксен не спал уже трое суток, отчет сдавал, чтобы не возиться после Нового Года. Остальные тоже устали, хотя Банзай вчера умудрился подремать, пока остальные за покупками ходили.
— Ничего, сейчас мы их поправим, — нехорошим тоном заверила Бабуля, доставая откуда-то прямоугольную бутылку из темно-коричневого стекла, запечатанную сургучом.
— Что это? — с опаской спросила Мелисса.
— Это мне один знакомый вирт-квейкер из Якутии прислал, — сообщила Бабуля. — Они у нас в Рязани на чемпионате были. Этой штукой они перед матчем заправились. Второе место, между прочим, взяли.
Бабуля извлекла пробку. По комнате тут же пополз густой горьковатый травяной дух. Махмуд с Мак- Мэдом, переглянувшись, молча вложили в руку Ксенобайта рюмку и указали на него пальцами. Бабуля, пожав плечами, налила в рюмку столовую ложку бальзама. С сомнением глянула на Ксенобайта, сосредоточенно созерцавшего нирвану, разбавила бальзам газировкой и удовлетворенно кивнула:
— Пей.
Вся компания с интересом смотрела на программиста. Его сознание возвращалось откуда-то издалека. Взгляд перемещался с рюмки на Бабулю и обратно, в нем отражался немой вопрос. Положение спас Банзай. Звучно откашлявшись, он поднял свой бокал и бодро возвестил:
— Ну, за объектно-ориентированное программирование!
В глазах Ксенобайта вспыхнула осмысленность, он встал и лихо опрокинул рюмку. В следующий миг глаза его широко распахнулись и выпучились. Обведя товарищей недоумевающим взглядом, Ксенобайт вдруг сказал: «Мама!» и стек под стол.
— Бабуля, — с подозрением начал Махмуд. — Ты раньше эту штуку на ком-нибудь испытывала? Может, твои якуты хотели, чтобы на следующий год у них не было конкурентов?!
Бабуля несколько ошарашенно поглядела на бутылку, но тут под столом раздалось кряхтение, возня, и наконец вылез взъерошенный, но живой Ксенобайт.
— Ух... Крепка советская власть, — прохрипел он, вращая глазами и судорожно накалывая на вилку маринованный огурец. — Что это было?!
— Что это было — тебе лучше не знать, — сурово сообщил Банзай. — Лучше скажи, как себя чувствуешь?
— В голове немного шумит, — растерянно пожал плечами Ксенобайт, — и как-то болезненно хочется жить и трудиться. А в остальном — неплохо.
Ксенобайт неуверенно заглянул в опустевшую рюмку.
— Вкусно, кстати. Э-э-э... А можно повторить?
— Обожди пару минут на всякий случай, — посоветовала Бабуля. — Так, остальные, ну-ка давайте тару. Только по чайной ложке, не больше. Скоро куранты бить будут.
Тестеры осторожно наполнили рюмки и торжественно выпили якутский бальзам. После него все заметно приободрились. Кажется, праздник начал налаживаться. Зазвучали шутки, смешки и бодрое чавканье.
За минуту до полуночи бокалы наполнили шампанским. Свет в зале погасили, оставив только огни многострадальной гирлянды.
— Три... Две... Одна... — провозгласил следящий за часами Банзай. — Ну... С Новым годом!
Из динамиков сервера донесся торжественный бой курантов, за окном началась канонада всяческих фейерверков и петард. Тестеры сдвинули бокалы. И тут послышались размеренные, тяжелые удары во входную дверь.
Тестеры тревожно переглянулись.
— Мы кого-то ждем? — холодно осведомился Ксенобайт.
— Вроде все здесь, — пожал плечами Махмуд.
В дверь снова постучали.
— Открыто! — мрачно подсказал Ксенобайт.
Дверь открылась. На пороге, точно каменный Командор, стоял массивный мужик с довольно выдающимся пузом. Одет мужик был в пожарно-красный тулуп, черные шаровары и кирзовые сапоги. Белоснежная борода спускалась до самого пояса, а на голове был такой же красный, как и тулуп, колпак.
— Хо-хо-хо! С Новым годом! С новым счастьем! — зловеще и с некоторой угрозой расхохотался неизвестный, скидывая с плеча довольно большой мешок.
Тестеры обалдело переглянулись.
— Мужик, ты кто?! — сурово спросил Ксенобайт.
Пришелец, подавившись следующей, явно заготовленной заранее фразой, недоуменно уставился на программиста.
— Как это — кто?! — набычился он. — Без меня не будет нового года!
— Бодун, что ли?! А ну-ка, документы! — угрожающе зашипел Ксенобайт, недобро поигрывая вилкой и направляясь к незваному гостю.
— Ксен, ты чего?! — потрясенно завопила Внучка, повисая у программиста на руке. — Это же Дедушка Мороз!
— Какой-такой Мороз? — сварливо осведомился Ксенобайт, потом нахмурился. — Что-то такое припоминаю... Дед Мороз... Красный нос...
Программист вопросительно глянул на пришельца. Тот с готовностью подался вперед, демонстрируя, что нос у него и правда красный.
— Ладно. И что с ним дальше делать? С лестницы спустить, что ли?
— Не тронь Деда Мороза, — прошипела Мелисса, хватая Ксенобайта за локоть и оттаскивая в сторону, — за него деньги плачены!
Бабуля, Махмуд и Мак-Мэд тревожно переглянулись, с подозрением покосились на бутылочку с бальзамом, после чего Бабуля кивнула на Ксенобайта. Ходоки тихо встали и, мягко взяв программиста под локти, усадили его обратно за стол. Мелисса и Внучка успокоили Деда Мороза и усадили его подальше от подозрительного Ксенобайта. Некоторое время Дед Мороз нервно зыркал на программиста из-под косматых бровей, но под воркование Мелиссы вскоре сменил гнев на милость и принялся залихватски разглаживать белые усы. Окончательно придя в себя, седобородый пришелец встал и требовательно постучал вилкой по самовару.
— Господа! У меня тост! — тоном заправского гусара заявил Дед Мороз. — За Новый Год вы уже наверняка пили, так что...
Тестеры зачарованно глядели, как Мороз уверенно и небрежно схватил со стола бутылку с бабулиным бальзамом и до краев наполнил им бокал. Кажется, Банзай искренне хотел предупредить беднягу, но не мог вымолвить ни слова, только вращал глазами
— За присутствующих здесь дам! — гордо объявил Дед Мороз и, щелкнув каблуками сапог, в один глоток выпил содержимое бокала.
В машинном зале повисла мертвая тишина, даже канонада за окнами, кажется, стихла. Дед Мороз так и остался стоять, только на лице у него появилось выражение некоего мистического прозрения, как будто только что он вдруг понял нечто неизмеримо важное и в то же время простое. Бабуля Флэш молча перекрестилась. В гробовом молчании прошло пять минут.
— Скорую вызывать будем? — тихо проговорил Махмуд.
