Все в безмолвном ужасе уставились на бумажник, практически насквозь пробитый пулей.

– Зачем они так? – спросил замглавбух.

Начальник службы внутреннего аудита открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь осмысленное, и замолчал. У всех есть своя точка предельного внутреннего напряжения. По его точке только что был нанесен легкий, но точный удар. Двадцать лет беспорочной службы. Он хотел быть дизайнером, но консультант по профориентации об этом не знал. Двадцать лет выверки формы BF-18. Двадцать лет за этим поганым арифмометром, когда даже в перспективном планировании уже стояли компьютеры. А теперь, без всякого повода – а вдруг поводом служила реорганизация и желание покончить с практикой преждевременного ухода на пенсию? – его послали под пули!

Его глаза затянулись поволокой паранойи.

Он взглянул на собственное ружье. Сквозь туман ярости и отчаяния он увидел, что оно больше и чернее, чем то, которое ему дали сначала. И тяжелее к тому же.

Он прицелился в ближайший куст, нажал на спуск и увидел, как очередь стерла куст с лица земли.

Ага. Такие, значит, правила. Ладно, тогда кто-то будет победителем.

Он оглянулся на своих солдат.

– Отлично, ребята, – сказал он, – давайте покажем этим педикам!

– Лично мне кажется, – сказал Кроули, – что здесь никого не заставляют стрелять.

И улыбнулся Азирафелю наивной и недружелюбной улыбкой.

– Пошли, – сказал он. – Оглядимся, пока у них есть чем заняться.

Пули свистели в ночи.

Джонатан Паркер (отдел снабжения) по-пластунски полз через кусты, и вдруг один из них провел ловкий удушающий прием.

Найджел Томпкинс выплюнул маскировочную веточку рододендрона.

– Может, где-то там и есть законы о компаниях, – прошипел он из-под слоя грязевой раскраски, – а здесь я – закон…

– Ты поступил просто низко, – сказал Азирафель, шагая по пустому коридору.

– А что я такого сделал? – удивился Кроули, открывая одну дверь за другой.

– Там люди стреляют друг в друга!

– Именно, и что с того? Их никто не заставлял. Они сами этого хотели. Я просто помог им. Рассматривай это, как мир в миниатюре. Свобода воли для всех. И полная непостижимость, разве не так?

Азирафель молча смотрел на него.

– Ну ладно. На самом деле никого не убьют, – сокрушенно признался Кроули. – Все чудесным образом спасутся. Иначе какое же тут веселье?

Азирафель успокоился.

– Знаешь, Кроули, – начал он, – я всегда говорил, что на самом деле, глубоко внутри, ты…

– Ладно, ладно! – оборвал его Кроули. – Может, растрезвонишь теперь на весь божий свет?

Вскоре появилось некое подобие группировок. Большая часть отделов, имеющих отношение к финансам, обнаружила, что у них есть общие интересы, заключила перемирие и совместными силами обрушилась на перспективное планирование.

Когда в воротах появилась первая полицейская машина, шестнадцать пуль с разных сторон поразили ее радиатор прежде, чем она успела проехать половину пути до дома. Еще две пули срезали антенну на ее крыше, но было уже поздно, слишком поздно.

Мэри Ходжес повесила трубку, и тут Кроули открыл дверь в ее офис.

– Это террористы, – заявила она. – Или браконьеры. – Она внимательно посмотрела на вошедших. – Вы из полиции? – спросила она.

Кроули увидел, как ее глаза полезли на лоб.

Как у всех демонов, у него была хорошая память на лица, несмотря даже на прошедшие десять лет, отсутствие платка и толстый слой косметики. Он щелкнул пальцами. Мэри откинулась в кресле, и на лице у нее появилось отсутствующее, но дружелюбное выражение.

– Не стоило этого делать, – заметил Азирафель.

– Ладно, – Кроули взглянул на часы. – Доброе утро, мэм, – затараторил он, повернувшись к Мэри. – Мы с другом – две сверхъестественных сущности и просто зашли узнать, не можете ли вы нам помочь найти печально известного Сына Сатаны. – Он холодно улыбнулся ангелу. – Так я ее бужу? И ты сможешь это сказать.

– Ну, если ты так ставишь вопрос… – проговорил ангел.

– Иногда проверенный способ самый лучший, – заметил Кроули, и повернулся к неподвижной Мэри.

– Вы были монашкой одиннадцать лет назад? – спросил он.

– Да, – отозвалась Мэри.

– Вот! – сказал Кроули Азирафелю. – Видишь? Я знал, что не ошибаюсь.

– Чертовское везение, – пробормотал ангел.

– Вас тогда звали сестра Разговорчива. Или что-то вроде этого.

– Говорлива, – глухо сказала Мэри.

– Помните случай с подменой новорожденных? – спросил Кроули.

Мэри Ходжес запнулась. Когда она заговорила, голос ее звучал так, словно давно зарубцевавшиеся воспоминания побеспокоили ее первый раз за долгие годы.

– Да, – сказала она.

– Может ли быть, что при подмене произошли какие-то ошибки?

– Не знаю.

Кроули подумал.

– У вас должны быть записи, – сказал он. – Записи остаются всегда. В наши дни – везде и у всех. – Он гордо посмотрел на Азирафеля. – Одна из моих лучших идей.

– Конечно, – сказала Мэри Ходжес.

– И где они? – вкрадчиво спросил Азирафель.

– Сразу после родов был пожар.

Кроули застонал и в отчаянии воздел руки.

– Наверно, Хастур, – сказал он. – Это в его стиле. Вот и доверяй им! Бьюсь об заклад, он еще считает, что это было очень умно с его стороны.

– Не могли бы вы вспомнить что-нибудь о другом ребенке? – спросил Азирафель.

– Конечно.

– Расскажите, будьте добры.

– У него были утютюсенькие пальчики.

– А?

– И он вообще был такой хорошенький, – мечтательно добавила Мэри Ходжес.

Со двора послышался звук полицейской сирены, тут же оборванный метким попаданием крупнокалиберной пули. Азирафель толкнул Кроули в бок.

– Давай быстрее, – сказал он. – Сейчас здесь будет полиция, и тогда мы завязнем надолго. Мой моральный долг – помочь в расследовании. – Он подумал, и добавил: – Может, она сможет вспомнить, не рожал ли здесь в ту ночь еще кто-нибудь…

Судя по звукам, в холл ворвался отряд полицейских.