— Нет, господин Зильберкит — отличный игрок, именно поэтому мы взялись за эту проблему.

Дуббинс снова посмотрел на защитный шлем.

— Слоновая кость, понимаешь?

— А, — сказал Дуббинс, ровным счетом ничего не понимая. — Слоны?

— Слоновая кость без слонов. Созданная из ничего слоновая кость. Очень выгодное коммерческое предприятие.

— Я думал, вы тут работаете над золотом.

— О да, вы, люди, все знаете о золоте, — пробормотал Слухомодус.

— Разумеется, — ответил Дуббинс, раздумывая над характеристикой «вы, люди».

— Золото, — продолжал Слухомодус, — с ним все не так просто… Очень серьезная проблема.

— Что, настолько серьезная?

— Трехсотлетняя.

— Ого.

— А над слоновой костью мы работаем всего неделю и уже добились значительных сдвигов! — быстро произнес алхимик. — Если не считать парочки побочных эффектов. Но в ближайшее время все будет решено!

Он распахнул дверь.

Помещение было огромным и битком набитым плохо вентилируемыми печами. Над рядами булькающих плавильных тиглей висело чучело аллигатора. В прозрачных банках что-то плавало, а в воздухе пахло сомнительными шансами на выживание.

Большая часть оборудования была сдвинута к одной из стен. Вокруг бильярдного стола, занимающего все свободное место, стояли с полдюжины алхимиков в напряженных позах, свидетельствующих о готовности драпать в любую секунду.

— Третье испытание за неделю, — мрачно произнес Слухомодус и кивнул фигуре с кием, нависшей над столом. — Э… господин Зильберкит… — начал было он.

— Тихо! Идет игра! — оборвал его главный алхимик и, прищурившись, посмотрел на белый шар.

Слухомодус бросил взгляд на табло.

— Двадцать одно очко, — удивился он. — Ну и ну. Быть может, нам все же удалось добавить в нитроцеллюлозу верное количество камфары…

Раздался щелчок, бильярдный шар покатился, отскочил от борта…

…И вдруг резко прибавил скорость. Когда он налетел на невинную кучку красных шаров, из него клубами валил белый дым.

Зильберкит покачал головой.

— Крайне нестабильное состояние, — сказал он. — Ложись!

Все находившиеся в комнате люди пригнулись, за исключением двух стражников, один из которых всегда пребывал в своего рода пригнувшемся состоянии, а второй на несколько минут отставал от событий.

Черный шар исторг столб пламени, взлетел в воздух, просвистел рядом с лицом Детрита, оставляя черный дымный след, и, разбив окно, умчался прочь. Зеленый шар оставался на месте, но бешено крутился. Остальные шары метались взад-вперед по комнате, периодически вспыхивая и отскакивая от стен.

Один из красных шаров попал Детриту между глаз, отлетел на стол, залетел в среднюю лузу и взорвался.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь приступами кашля. Из маслянистого дыма появился Зильберкит и дымящимся концом кия перевел счет на табло. Руки у алхимика подрагивали.

— Один, — сказал он. — Ладно, вернемся к тиглям. Эй, кто-нибудь, закажите новый бильярдный стол…

— Прошу прощения! — Дуббинс ткнул его под коленку.

— Кто здесь?

— Эй! Я тут, внизу!

Зильберкит опустил глаза.

— Ты — гном?

Взгляд Дуббинса ничего не выражал.

— А ты — великан? — спросил он.

— Я? Конечно нет.

— Ага. Значит, я — гном. А это — тролль. — Он указал на Детрита, который попытался принять нечто напоминающее стойку «смирно».

— Мы пришли узнать, не могли бы вы помочь нам разобраться, что написано на этой бумаге, — продолжал Дуббинс.

— Гы! — выразился Детрит.

Зильберкит посмотрел на листок.

— О, да, разумеется, — сказал он. — Это записки старого Леонарда. И что дальше?

— Леонарда? — переспросил Дуббинс и сердито посмотрел на Детрита. — Запиши.

— Леонарда Щеботанского, — добавил алхимик.

Дуббинс по-прежнему ничего не понимал.

— Никогда о нем не слышали? — удивился Зильберкит.

— Можно сказать и так.

— Я-то думал, все знают Леонарда Щеботанского. Он был несколько не в своем уме. Но невероятно гениален.

— Он был алхимиком?

«Запиши, запиши…» Детрит отчаянно озирался в поисках какой-нибудь обгоревшей палки и подходящей стены.

— Леонард? О нет, он ни в какой Гильдии не состоял. Или же состоял во всех Гильдиях сразу. Это как посмотреть. Он многое успел. Он халтурил, если понимаешь, что я имею в виду.

— Не понимаю.

— Немного писал картины, возился с механизмами. Занимался всем подряд.

«Был бы у меня хотя б молоток с зубилом», — думал Детрит.

— А это, — махнул рукой Зильберкит, — формула… впрочем, тебе я могу сказать, она уже не является тайной… Это формула, как мы его называем, порошка № 1. Сера, селитра и уголь. Используется в фейерверках. Любой дурак может сделать. Правда, выглядит она как-то странно. Написана задом наперед.

— А вот это очень важно, — прошипел Дуббинс троллю.

— О нет, вспомнил, — тут же поправился Зильберкит. — Он же всегда так писал. Странный был человек, но очень, очень талантливый. Ты видел портрет Моны Ягг его кисти?

— По-моему, нет.

Зильберкит вернул листок Детриту, который с умным видом вперился в таинственные закорючки. «Может, тут записать?» — подумал он.

— Ее зубы буквально следуют за тобой по всему залу. Поразительно. На самом деле некоторые утверждают, будто бы эти зубы преследовали их до самого дома.

— Наверное, нам стоит обратиться к самому господину Щеботанскому, — предположил Дуббинс.

— О, несомненно, вы можете это сделать! — воскликнул Зильберкит. — Правда, сомневаюсь, что он вас услышит. Пару лет назад он исчез.

«…А когда я наконец найду, на чем все это записать, — думал Детрит, — останется только найти того, кто научит меня писать».

— Исчез? Как? — удивился Дуббинс.

— Мы полагаем, — Зильберкит наклонился к Дуббинсу, — что он открыл секрет невидимости.

— Правда?

— Потому что, — Зильберкит заговорщицки подмигнул, — никто его больше не видел.