замком. Замок было совершенно невозможно взломать. Он помнил, как Патриций настаивал при установке на том, чтобы это был замок, который невозможно взломать.

В конце коридора кто-то зашевелился. Обычный с перепугу понес околесицу, нащупал дверную ручку позади себя, ринулся внутрь, захлопнул дверь и прислонился к двери, пытаясь отдышаться.

Он открыл глаза.

Он был в старой комнате для частных приемов. Патриций сидел в своем старом кресле, одна нога на другой, наблюдая за ним с мягким интересом.

– А-а, Обычный, – сказал он.

Обычный подпрыгнул, царапая пальцами отыскал дверную ручку, выскочил в коридор и бежал по нему до тех пор, пока не добрался до главной лестницы, поднявшись сквозь развалины центрального дворца как незадачливый штопор. Ступени – высота – выше земли – защита. Он поднимался, минуя по три ступеньки одновременно.

Все, что ему было нужно, несколько минут покоя. Тогда он им покажет.

На верхних этажах царил полный мрак. Чего там не хватало – внутренних конструкций. Столбы и стены были снесены драконом, когда тот строил свою пещеру. Комнаты зияли провалами и проломами. Болтающиеся обрывки гобеленов и ковров трепыхались на ветру из разбитых окон. Пол вздыбился и шатался под ногами как трамплин, когда Обычный бежал по нему. Он направился к ближайшей двери.

– Похвально быстро, – сказал Патриций.

Обычный с треском захлопнул дверь и выскочил одним прыжком в коридор.

Рассудок взял короткую передышку. Он замер около статуи. Не было слышно ни единого звука, ни звука бегущих ног, ни скрипа потайных дверей. Он с подозрительностью осмотрел статую и ткнул ее мечом.

Когда та не шевельнулась, то он открыл ближайшую дверь, захлопнул ее за собой, отыскал стул и заклинил им ручку. Это была одна из тех комнат с роскошным убранством, ныне совершенно без мебели и отсутствующей четвертой стеной. На месте, где она должна была находиться, зиял вход в пещеру.

Из полумрака выступил Патриций.

– Вся ваша система полетела к черту… – сказал он.

Обычный обернулся и вытащил меч из ножен.

– Вы не существуете, – сказал он. – Вы – дух, или нечто несуществующее.

– Охотно верю, что это не так, – сказал Патриций.

– Вы не сможете меня остановить! У меня еще осталось немного волшебного зелья, у меня есть книга! – Обычный вытащил из кармана коричневую кожаную сумку. – Я принесу еще одну! Вы увидите!

– Я настаиваю на том, чтобы вы этого не делали, – мягко сказал лорд Ветинари.

– А, вы думаете, что вы такой умный, держите все в своей власти, такой непоколебимый, ибо у меня есть меч, а у вас его нет! Но у меня есть еще кое-что сверх этого, хочу, чтобы вы знали, – торжествующе сказал Обычный. – Да! На моей стороне дворцовая стража! Они пойдут за мной, а не за вами! Знайте, никто вас не любит. Никто даже не испытывает к вам ни капли симпатии. – Он взмахнул мечом так, что его кончик оказался в футе от груди Патриция.

– Так что возвращайтесь в свою камеру, – сказал он. – И в этот раз я позабочусь, чтобы вы оставались там. Стража! Стража!

Раздался грохот бегущих ног. Дверь задрожала от ударов, стул закачался. Ни миг все стихло, а затем дверь и стул разлетелись на кусочки.

– Заберите его отсюда! – визжал Обычный. – Принесите скорпионов! Бросьте его в… вы не…

– Опустите меч, – сказал Бодряк, пока за его спиной Морковка вытаскивал из ладони занозы, впившиеся после удара по двери.

– Да, – сказал Валет, выглядывая из-за капитана. – Лицом к стене и раздвиньте их, сосунок!

– А-а? Что он должен раздвинуть? – нетерпеливо прошептал сержант Двоеточие.

Валет пожал плечами.

– Не знаю, – сказал он. – Все, как я полагаю. Самый безопасный способ.

Обычный, не веря своим глазам, разглядывал отряд стражников.

– А, Бодряк, – сказал Патриций. – Вы можете…

– Заткнитесь, – холодно сказал Бодряк. – Младший констебль Морковка?

– Сэр!

– Прочитайте заключенному его права.

– Да, сэр. – Морковка достал свою записную книжку, облизал большой палец и перелистал страницы, ища нужную.

– Люпин Обычный, – сказал он, – также известный как Люпин Закорючка, секретарь, ПСО…

– Что? – сказал Обычный.

– …ныне проживающий в месте, известном как Дворец, Анк-Морпорк, моей обязанностью является информировать вас, что вы арестованы и вам будет предъявлено обвинение… – Морковка с мукой во взоре поглядел на Бодряка. – В совершении преступлений, как-то убийство непосредственно с помощью инструмента, а именно, дракона, а также еще много различных правонарушений всеобщего подстрекательства, которые будут выяснены позднее. Вы имеете право сохранять молчание. Вы имеете право не быть брошенным в водоем с пираньями. Вы имеете право быть подвергнутым тяжелому испытанию. Вы имеете…

– Это сумасшествие, – холодно сказал Патриций.

– Я думал, что приказал вам заткнуться! – прикрикнул Бодряк, повернувшись и покрутив пальцем перед носом Патриция.

– Скажите мне, сержант, – прошептал Валет, – как вы думаете, мы собираемся бросить его в яму со скорпионами?

– …ничего не говорить, но в случае, если вы ничего не скажете, то это будет записано здесь, в моей книжке, и может быть использовано в качестве улики…

Голос Морковки стих, затерявшись в тишине.

– Если эта пантомима доставляет вам удовольствие, Бодряк, – наконец согласился Патриций, – отведите его в темницу. Я разберусь с ним утром.

Обычный не подавал ни малейших признаков несогласия. Ни крика, ни плача. Он просто бросился к Патрицию, подняв меч.

Возможные последствия замаячили у Бодряка в голове. Среди мелькавших мыслей окрепла главная – убеждение, что стоять в стороне было бы наилучшим планом, позволить Обычному совершить задуманное, после разоружить его, позволить городу самому очистить себя. Да. Чудесный план.

И потом для него явилось полным чудом, зачем он ринулся вперед, воздев меч в тщетной попытке блокировать удар…

Возможно, это нечто из того, что написано в книге как поступать в таких случаях.

Раздалось звяканье, не очень громкое. Он уловил, как что-то блестящее и серебристое пролетело мимо уха и вонзилось в стену.

Обычный разинул рот. Он уронил обломки меча и попятился, сжимая «Вызывание».

– Вы будете жалеть, – прошипел он. – Вы будете все очень сожалеть!

Он шепотом бормотал, постепенно затихая.

Бодряк почувствовал, что его трясет. Он не сомневался, что знает, что же именно пролетело у него над ухом, и только одна мысль об этом заставила вспотеть его руки. Он пришел во дворец готовым убивать, и это была минута для этого, только одна минута, когда на миг мир кажется управляется должным образом, а он стоит во главе этого и сейчас, да-да, сейчас, все, что он желал, был глоток выпивки.

– Оставьте! – сказал он. – Вы замолчите в конце концов?

Бормотание возобновилось. Воздух потеплел и стал сухим и горячим.

Бодряк пожал плечами.

– Что ж тогда, – сказал он и повернулся. – Бросьте в него книгой, Морковка.

– Хорошо, сэр.

Бодряк вспомнил слишком поздно, что гномы не понимают метафор.

И они очень хорошо умеют целиться.

«Законы и Указы Городов Анка и Морпорка» угодили секретарю прямо в лоб. Тот моргнул, пошатнулся и