– Я знаю, каково это, – с симпатией сказал он. – У меня была дома девушка, ее зовут Мята, а ее отца…

– Послушай, в последний раз, между нами абсолютно ничего… – начал Бодряк.

Позади раздался грохот. Небольшая лавина из штукатурки и соломы скатилась вниз. Развалины зашевелились и открылся глаз. Большой черный зрачок, плавающий в налитом кровью глазу, пытался сфокусироваться на них.

– Мы должно быть сошли с ума, – сказал Бодряк.

– Нет, сэр, – сказал Морковка. – Существует масса прецедентов. В 1135 году была арестована курица за кудахтанье в Четверг Душевного Торта. А во время режима Психоневротического лорда Ящик-с-Ерундой колония летучих мышей была подвергнута наказанию за неоднократные нарушения комендантского часа. Это было в 1401. Думаю, что в августе. Великие дни для закона, таковы они были, – мечтательно сказал Морковка. – В 1321, как известно, маленькое облачко было отдано под суд за то, что закрыло солнце во время кульминационного пункта церемонии инвеституры исступленного князя Харгата.

– Надеюсь, что Двоеточие поторопится. – Бодряк замер. Он должен узнать. – Как? – сказал он. – Что можно сделать с облаком?

– Князь постановил, что оно будет побито камнями до смерти, – сказал Морковка. – По-видимому тридцать один человек был убит. – Он вытащил свою записную книжку и посмотрел на дракона.

– Как вы думаете, он может нас слышать? – сказал он.

– Полагаю, что так.

– Ну, тогда. – Морковка прочистил глотку и повернулся к ошеломленной рептилии. – Моей обязанностью является предупредить вас, что вы задержаны по обвинению по некоторым или всем последующим пунктам, а именно: Первый (Первый) i, что 18-го Грюна в месте, известном как Тракт Возлюбленных, Тени, вы противозаконно извергали пламя таким образом, что причинили тяжкие телесные повреждения, в нарушение Статьи Семь Акта о Промышленных Процессах, 1508; И ЧТО, что 18-го Грюна в месте, известном как Тракт Возлюбленных, Тени, вы причинили или представили причину смерти шести неизвестных лиц…

Бодряку хотелось бы знать, как долго груда обломков сможет удерживать под собой чудовище. Возможно, потребуются долгие недели, если длина списка преступлений будет нескончаемой.

Толпа замолчала. Даже леди Рэмкин замерла в удивлении.

– Что такое? – сказал Бодряк повернутым лицам. – Вы что никогда раньше не видели арестованного дракона?

– Шестнадцать (Три) ii, в ночь 24-го Грюна, вы сожгли или были причиной сожжения следующих помещений, известных как Старый Дом Дозора, Анк-Морпорк, оцениваемый в двести долларов; И ЧТО, Шестнадцать (Три) iii, в ночь 24-го Грюна, будучи арестованным офицером Дозора при исполнении обязанностей…

– Думаю, что нам нужно поспешить… – прошептал Бодряк.

– Он становится беспокойным. Неужели все это необходимо?

– Думаю, что можно подытожить, – сказал Морковка. – В исключительных обстоятельствах, согласно Правил Брегга для…

– Возможно, это будет сюрпризом, но нынешние обстоятельства являются исключительными, Морковка, – сказал Бодряк. – И они собираются стать обалденно исключительными, если сержант Двоеточие не поспешит с веревкой.

Развалины зашевелились, когда дракон напрягся, пытаясь встать. Раздался грохот, как будто били тяжелым бревном. Толпа начала разбегаться.

В этот момент Эррол возвращался на бреющем полете над крышами, оставляя за собой след из колец дыма и серии небольших взрывов. Спустившись ниже, он загудел на толпу и заставил передние ряды отшатнуться.

Он трубил как наутофон.

Бодряк схватил Морковку и стащил его вниз, когда дракон начал отчаянно скрестись, чтобы освободиться.

– Он вернулся, чтобы убивать! – кричал он. – Возможно ему потребуется бездна времени, чтобы затормозить!

Эррол взобрался на поверженного дракона и верещал достаточно громко, чтобы разбить бутылки.

Большой дракон поднял голову в каскаде из битой штукатурки. Он открыл пасть, но вместо того, чтобы извергнуть язык белого пламени, как ожидал Бодряк, издал звук, как хныкающий котенок. Правда, котенок, мяукающий в железной ванне на дне пещеры, но по-прежнему котенок.

Сломанные рангоуты упали сбоку, когда огромное чудовище встало, пошатываясь, на ноги. Огромные крылья раскрылись, осыпав прилегающие улицы дождем из пыли и соломы. Летящие камешки со звоном ударялись о шлем сержанта Двоеточие, стекая ручейком по спине, оставив черную полоску на руке.

– Вы позволили ему встать! – кричал Бодряк, толкая сержанта в укрытие. – Вы не предполагали дать ему встать, Эррол! Не позволяйте ему встать!

Леди Рэмкин нахмурилась.

– Это неправильно, – сказала она. – Они никогда обычно так не сражаются. Победитель как правило убивает проигравшего.

– Правильно! – кричал Валет.

– А затем спустя некоторое время, в любом случае, он взрывается от волнения.

– Послушай, это я! – кричал Бодряк, когда на сцене нерешительно появился Эррол. – Я купил тебе пушистый мячик! Мячик со звонком внутри! Ты не должен так поступать с нами!

– Нет, подождите минутку, – сказала леди Рэмкин, кладя руку ему на плечо. – Я не уверена, что нам стоит держаться за ошибки и предубеждения…

Большой дракон взлетел в воздух, опустив свои громадные крылья вниз, снеся при этом несколько зданий. Громадная голова вращалась на шее, осоловелые глаза пытались удержать в поле зрения Бодряка.

Казалось, какая-то мысль продолжала неустанно вращаться внутри.

Эррол дугой пролетел по небу и реял перед капитаном, глядя на чудовище внизу. На миг показалось, что он может превратиться в маленький летающий бисквит из древесного угля, а затем дракон недоуменно опустил взгляд и начал подниматься.

Он взбирался по широкой спирали, набирая скорость так, как делал это прежде. Эррол двигался, описывая круговую орбиту вокруг чудовища, как буксир вокруг лайнера.

– Это… это все равно как будто он играется с драконом, – сказал Бодряк.

– Добавь ублюдку! – с энтузиазмом кричал Валет.

– До полного уничтожения, – сказал Двоеточие. – Ты имеешь в виду «вдребезги».

Бодряк почувствовал пристальный взгляд леди Рэмкин, упиравшийся ему в спину. Он поглядел на выражение ее лица.

Понимание снизошло на него.

– А-а, – сказал он.

Леди Рэмкин кивнула.

– Правда? – сказал Бодряк.

– Да, – сказала она. – Я должна была об этом подумать прежде. Разумеется, это было слишком горячее пламя. И они всегда более воинственны в отношении территории, чем самцы.

– Почему ты не сражаешься, ублюдок! – кричал Валет утомленным драконам.

– Сука, Валет, – тихо сказал Бодряк. – Не ублюдок. Сука.

– Почему ты не… что?

– Это представительница женского рода, – пояснила леди Рэмкин.

– Что?

– Мы подумали, что если бы ты испробовал свой знаменитый удар, Валет, то ничего бы не вышло, – сказал Бодряк.

– Это девушка, – перевела леди Рэмкин.

– Но она огромная до безобразия!