– Правильно! А спроси меня, почему?

– Почему?

– Потому что я уже восемь лет как в завязке!

– И как это вам удалось?

– Это долгая история...

– Ну хотя бы в двух-трех словах, – взмолилась Ленка.

Паганель хитро глянул на нее и, громко отхлебнув чай из блюдечка, потребовал ответа:

– Вот ты мне сначала скажи, почему у нас в России мужики все через одного алкоголики.

– Потому что козлы, – зло бросила Ленка.

– А я тебе предлагаю посмотреть на эту ситуацию с другой, оригинальной стороны. Поверь мне на слово, я долго об этом думал и вывел одну очень интересную закономерность. – Паганель подлил себе свежего чаю и продолжил: – У каждой отдельно взятой национальности есть своя, только ей присущая ролевая функция. Понимаешь?

– Не-а.

– Ну вот, например, если твой избранник американец, то деньги он зарабатывать умеет. Там куда ни плюнь – всюду сплошные финансисты, экономисты и банкиры. Склад ума у них такой, на бабки хваткий.

– У всех? – поинтересовалась Ленка.

– Почти.

– А вот если, скажем, я француза захочу?

– Отличный выбор! – непонятно чему обрадовался Паганель. – Французы – прекрасные любовники!

– А испанцы?

– Испанцы – закоренелые рыцари.

– Итальянцы?

– Итальянцы – негоцианты, торговцы по-нашему.

– А скандинавы?

– Скандинавы – викинги, воины то есть... Китайцы – хитрые очень, а потому отличные дипломаты. Евреи – преданные, хорошие семьянины. Японцы – трудоголики...

– А русские-то кто? – перебила его Ленка.

– Вот! Вот оно самое что ни на есть занимательное место в моей теории, – потирая руки, ответил Паганель. – Русский мужик, он даже и не мужик вовсе!

– Ну кто же он, не томите! – не выдержала Ленка.

– Русский мужик – это... – Он взял большую театральную паузу и, только вдоволь насладившись Ленкиным непритворным интересом, выдохнул: – Вечный мальчик!

– Как это?

– А вот так! Вечный мальчик, и все!

– А поподробней можно? Кто они такие ваши вечные мальчики и с чем их едят?

Паганель взял со стола ложку и стал размахивать ею, как лектор указкой:

– Вечные мальчики – это такие примитивные недоразвитые существа, которые проходят только две фазы своего развития: детство и отрочество. Ну, иногда некоторые еще и юность захватывают. Но для подавляющего большинства такие ступени развития, как зрелость, мудрость и высшая стадия мудрости – духовность, пустой звук. Они для них просто недоступны, кармически закрыты, понимаешь?.. Ну вот смотри! Сколько на нашей территории было войн, репрессий, погромов и других больших и малых катаклизмов. И мерли в них в основном мужики. А оставшихся в живых пацанов воспитывали оставшиеся невредимыми бабы. И тут, заметь, тоже любопытный момент. Если француженка, то она тоже, как и ее француз, любовница, а вот если русская...

– То она вечная девочка? – догадалась Ленка.

– А вот если она русская, – Паганель опять сделал паузу, – то она вовсе и не девочка.

– А кто?

– Она вечная мать! Понимаешь?

– Понимаю, – машинально кивнула Ленка.

– Вот ведь в чем загвоздка!

– Так вы хотите сказать, – Ленка попыталась развить его мысль, – что мы сами испортили наших мужиков постоянной материнской опекой?

– Ну да! Тычете всюду нам в морду свои молочные сиськи, шагу в простоте не сделаешь! И мальчики, как в стране невыученных уроков, навсегда остаются детьми! Со своими бестолковыми капризами, смешными, никому не страшными угрозами, завышенными амбициями и полной дебильной неспособностью отвечать за свои поступки. Не вышло, не срослось, не исполнилось, не получилось само собой, без моего участия, без моей воли, без моих усилий – так и не надо! Выпьем, брателло, водки, и пошло все на... А тут сразу его женушка, она же мамочка, подскочила – вот тебе, миленький, опохмелись! И вместо того чтобы удавить этого скота своими собственными руками, она будет возиться с ним до самой его глубокой старости. И пожалеет, и все ему простит, и будет холить, и лелеять, и от дурной болезни лечить. Как же, ведь он отец ее детей! И не придет ей, дуре, в голову, что он только с одной стороны им отец, а с другой-то, выходит, что брат! Потому у нас столько и сирот, что наши отцы, они же старшие братья, плевать хотели на своих меньших братьев и сестер. Чего париться? Ведь у них есть мать! Пусть она за все и отвечает.

Круг замыкается, чувствуешь? Эти жены-матери вновь в одиночку пестуют чьих-то будущих мужей- сыновей, и те как саранча распространяются по земле, чтоб вновь гробить молодой урожай. И гибнут в этой страде, и спиваются, и молодыми умирают от болезней стариков, потому что порог ответственности перед собой, перед детьми, перед этими дурами-матерями и нашей многострадальной родиной – давно уже слился с полом.

Но самое страшное не это! Бог с ней, с родиной. Она и раньше выживала, и сейчас как-нибудь пронесет. Вся основная мерзость происходит на уровне межличностных отношений! В каждой отдельно взятой семье! Хотя бы раз в месяц, раз в квартал, раз в год. Вот ты только прикинь, на страну недотраханных женщин неожиданно опускается ночь. Нет, она, конечно, опускается регулярно, но тут такая необычная ночь, редкая. Вечные мальчики возвращаются домой трезвыми! Ну не сложилось что-то! Не срослось! Денег не хватило, друзья подкачали, водка кончилась или еще какой другой катаклизм. И вот они, злые, вредные, агрессивные, снимают с ног вонючие носки, моют грязные руки, жрут макароны с котлетами, валятся в накрахмаленные кроватки и думают: а чем бы таким полезным заняться? И вдруг смутно вспоминают, что есть еще и другие радости жизни, особливо когда баба рядом. Если очень постараться, то, может, и получится. И у некоторых получается! Утех, которые еще не совсем пропили мастерство. Но не понимают, кретины, что они и есть самые грязные свиньи, совершившие с горем пополам примитивнейший инцест, кувыркнувшись со своей доброй женушкой, она же матушка, в одну постель!

Паганель с такой силой грохнул чашкой о блюдце, что оно треснуло ровно посередине.

Повисла долгая дрожащая пауза. Ленка схватила со стола два полулунных осколка и прижала их к груди:

– А вы не преувеличиваете?

– Кто, я? – Паганель так возмутился, что Ленка, от греха подальше, и чашку прибрала.

– Но вы тоже, получается, вечный мальчик?

– Нет, я-то как раз и не мальчик, – тихо сказал Паганель.

– Вы уверены?

– Абсолютно!

– И как же это вам удалось?

– Элементарно, детонька... – Паганель поднялся с места. – Я просто взял и вырос.

Серый, в отличие от Ленки, один занимал двухместный, шикарный, по провинциальным меркам, номер. В одной комнате стояли диван, два кресла, журнальный столик и бар-торшер, в другой, дверь в которую была настежь открыта, притулились рядом две односпальные кровати.

Непонятно, подумала Ленка, почему он всю ночь промучился в кресле, когда можно было спокойно расположиться в спальне. Имитированный сексодром был стыдливо прикрыт переходящим красным знаменем с ядовито-желтой бахромой по краям, и только отсутствие на нем коммунистической символики