ослепла? Или, может, сошла с ума!

– Отпустите меня, месье, и немедленно, иначе я позову вышибалу…

– Тогда зови сразу всех ваших вышибал, потому что одному я просто сверну шею! Нам нужно с тобой объясниться, и мы объяснимся, хочешь ты этого или нет!

– Еще раз требую отпустить меня, – произнесла Жанетта ледяным голосом. – Мы поговорим, когда я освобожусь.

В ней ожило смутное воспоминание об этих сильных руках, обнимающих ее тело. В этот момент Ральф положил свою внушительную ладонь на локоть Куинси. Тот отдернул руки и отступил.

– Этот не похож на вышибалу, но я могу свернуть шею и ему, – сказал он с горечью.

Ральф хорошо понимал, что в госте говорит ревность, но вовсе не собирался обсуждать его отношения с Жанеттой на публике.

– Предлагаю вам перейти в мой кабинет, сэр. Это позволит гостям вернуться к игре. Я не допущу публичного скандала.

Он сделал знак струнному квартету продолжать. Игроки снова заняли свои места за столами, хотя многие предпочли бы и дальше оставаться зрителями в этом захватывающем спектакле.

– Надеюсь, здесь только играют в карты, – с угрозой произнес Куинси.

– Обсудим это в более подходящем месте, – холодно ответил Ральф. – Жанетта, проводи гостя в мой кабинет. Я скоро буду.

Надменно вскинув голову, она направилась к двери. Куинси последовал за ней. В кабинете уютно потрескивал камин, к которому Жанетта тотчас прошла, чтобы согреться. Ее била дрожь, и она сжала зубы, чтобы они не стучали.

«Никогда еще она не была так хороша!» – подумал Куинси, поворачивая ее к себе за обнаженные плечи. Жанетта медленно, но решительно высвободилась и отступила в сторону. Не зная, как с ней держаться, он смущенно присел в кресло перед огнем. Нельзя было поверить, что это та самая женщина, которую он когда-то знал и любил. Возможно, кто-то занял его место в ее жизни и сердце. Ведь любила же она когда-то Жан-Клода!

Хотя Куинси надеялся, что Жанетта сядет в соседнее кресло, она укрылась за его спинкой.

– Ты, кажется, хотел со мной поговорить, – сказала она, нарушая тягостную тишину. – Я готова выслушать тебя. Потом мне придется вернуться в зал.

– Господи Боже! Что происходит? Может, ты думаешь, я приехал с дурными намерениями? Наоборот, я хотел помочь тебе… я боялся, что тебе приходится нелегко. Когда стало известно о твоем похищении, мы с Гретхен были вне себя от беспокойства!

– Но теперь ты успокоился, не так ли? Видишь, у меня все в порядке. Что до прошлого… о прошлом я не хочу ни говорить, ни вспоминать. Скажи только, как там тетя Гретхен. Надеюсь, она в добром здравии?

Куинси лишился дара речи. Жанетта вела себя так, словно рассталась с теткой только вчера, после какого-нибудь утомительного великосветского бала. Она как будто забыла о том, что Гретхен осталась в стране, охваченной кровавой революцией.

– Гретхен мертва, – наконец произнес он тихо.

– То есть как это мертва? Почему? Что случилось?

– Во Франции это может теперь случиться с кем угодно в любую минуту.

– Да-да, я помню… но я надеялась, что Гретхен давным-давно за границей… например, с Эдуардом. Он ведь предлагал ей перебраться к нему в Англию. Ну, а сам он все еще там?

– И намерен остаться навсегда. Он взял в жены богатую вдову, еще вполне молодую женщину. Их первенец вот-вот появится на свет. Эдуард надеется, что на этот раз судьба подарит ему мальчика.

– Ах, вот как…

Жанетта ощутила, как все сильнее смыкаются створки раковины, в которую она себя заточила. Новости, привезенные Куинси, просто не укладывались в сознании и больше походили на страшную сказку, чем на правду. Имена родных и близких не будили никаких чувств. Гретхен мертва, думала Жанетта, безуспешно пытаясь вызвать в себе чувство потери. Эдуард нашел новую семью и с нетерпением ждет наследника. А вот ее ребенок так и не был рожден. Возможно, это был мальчик. Но боли не было, осталась лишь всеобъемлющая пустота.

– Что ж, я рада за своего отчима.

– Тебе не интересно, как умерла Гретхен? – спросил Куинси раздраженно.

– Отчего же, интересно. Я её любила.

Глаза ее были странно, неуместно безмятежными и такими отстраненными, что это пугало. Красивая женщина у камина казалась пустой оболочкой Жанетты или незнакомкой, лишь внешне на нее похожей.

– Иветта приказала прикончить Гретхен, – с намеренной резкостью объяснил Куинси.

– Зачем?

– Так уж вышло, что Иветта, при всем ее распутстве, всегда любила одного-единственного мужчину. Меня. Ради меня она сговорилась с Жан-Клодом о твоем похищении. Это был хитрый план – одним ударом избавиться от всех, кто ей мешал: от тебя, Лоретты и самого Жан-Клода. И ведь это сработало! Я поверил, что ты сбежала в Америку по доброй воле! Правда открылась лишь по чистой случайности: Иветта любила похвастаться и считала Жоржа лояльным гражданином. От него я узнал и то, куда исчезла в тот день Марго. Ее задушили и бросили в реку вместе с другими жертвами беспорядков, Жорж спешил передать новости Гретхен, был выслежен и убит. Гретхен ненадолго пережила его. Как только выяснилось, что я знаю правду и знаю именно от нее, Иветта отдала приказ ее убить. Узнав, что я намерен отправиться в Америку, она пришла в ярость, такую бешеную, что я едва ускользнул от расставленных повсюду засад. – Куинси невесело усмехнулся. – Думаю, Иветта тоже не зажилась на свете. Еще при мне власть захватило другое крыло якобинской партии, а за всякой сменой власти в партии насилия обычно следует «чистка рядов».

– Иветта получила по заслугам, – рассеянно заметила Жанетта. – Жаль, что все так вышло.

– Жаль? И это все, что ты можешь сказать?

– Что же еще? Ведь ничего уже не поправить. Значит, ситуация во Франции ухудшилась?

– Рад, что тебя хоть что-то заинтересовало! Очевидно, ситуация во Франции для тебя куда важнее, чем смерть близких людей! Да, черт возьми, во Франции совсем паршиво! Знать вырубают под корень, как лес на месте стройки. Мое место там, потому что должен же кто-то сохранять трезвую голову среди происходящего безумия. А я бросился за тобой, Жанетта! Я боялся за тебя. Я хотел, чтобы мы снова были вместе. О дьявольщина! Я любил тебя и люблю! Когда ты ответила мне взаимностью, я был на седьмом небе от счастья. Как жестоко я ошибался! Тебе просто понравилось иметь дело с «черной костью». Не потому ли и здесь ты выбрала себе в любовники не аристократа, а какого-то… какого-то фермера!

– Не смей так говорить о Ральфе, ублюдок!

Слово вырвалось прежде, чем Жанетта успела его осмыслить, и показалось, что оно отдалось в наступившей тишине многократным эхом. Раскаяние смешалось в ней с негодованием. Ральф вернул ее к жизни, дал возможность встать на ноги! Она не допустит, чтобы его чернили!

– Извини, – сказала она неохотно, выходя из-за кресла. Куинси кивнул, встал и попытался привлечь ее к себе.

Жанетта уклонилась. Какую бы крепкую стену она ни воздвигла вокруг себя, страх оказаться беззащитной против чувств оставался с ней всегда. Куинси скрестил руки на груди.

– Я не могу сердиться на тебя, Жанетта, и ты это хорошо знаешь. Меня больше ранит твое равнодушие. Это из-за него, из-за этого фермера? Он так тебе дорог?

– Он вовсе не фермер, – возразила Лоретта входя. – Он бывший гессенский наемник.

Ее безупречный французский заставил Куинси удивленно приподнять бровь, но когда следом вошел Ральф, он снова нахмурился.

– Я Лоретта де Бомон, – сказала девушка. – Для вас – просто Лоретта. А насчет Ральфа вы заблуждаетесь. Его сердце отдано вовсе не Жанетте, а мне – по крайней мере он так говорит.

– Увы, моя ненаглядная! – воскликнул тот. – Твое сердце принадлежит другому!

Лоретта кокетливо отмахнулась.

– Так вот вы какой, брат Жан-Клода! – протянула она, с интересом разглядывая Куинси. – Рада наконец познакомиться. Он не будет в восторге от вашего появления.