– Есть над чем работать, а, Надежда? – хохотнул Виктор и взял Марьяну за руку. – Не пугайся, Гертруда. Надежда так всех новых знакомых проверяет, но только Лариса да ты ухитрились ответить достойно.

При упоминании имени Ларисы Надежда поджала губы:

– Ну, с твоей женой вышла случайная осечка. Лариса вообще-то ленивая кошка. От лени и рукой не шевельнет, хоть убивай ее. А с тобой, барышня, надо будет позаниматься. Глядишь, и впрямь будет толк.

…Забегая вперед, можно сказать: «толку» из Марьяны не вышло. Марьяна яростно набрасывалась на противника, ошеломляя его отвагой, но тотчас же и отступала, не то пожалев врага, не то испугавшись, что вот-вот превратится как бы совсем в другого человека…

– Стоп! – внезапно сказала Надежда.

Виктор нажал на тормоз так резко, что всех бросило вперед.

– Что там? – в испуге спросила Марьяна.

Виктор и Надежда не ответили. Они приникли к лобовому стеклу, глядя на милицейский «уазик», стоявший в тихом проулке, у подъезда красной кирпичной «хрущевки».

Ну и что? Обычный «уазик», подумаешь! Мало ли что милиции здесь надо?

– Ну и что? – сказал, словно прочитав мысли Марьяны, Виктор. – Мало ли что здесь…

Он осекся. Из подъезда вышли трое в форме. По мнению Марьяны, в такой только «незаконное бандформирование» брать: все трое были в касках, бронежилетах, с автоматами на изготовку. Но под дулами шла полная немолодая женщина, рядом с которой семенил мальчишка лет четырех в вязаной шапочке и в комбинезоне.

– Санька?! – простонал Виктор и рванул ручку, пытаясь выскочить из машины, но Надежда его опередила, успев нажать кнопку блокировки двери.

– Сиди! – велела она. – Тебе лучше не выходить! – И проворно выпрыгнула из машины.

– Пошла ты! – заорал Виктор. – Там мой сын!

Он ринулся следом, однако Надежда опять оказалась проворнее – «отключила» его несильным, но точным ударом в висок. Виктор завалился на сиденье, а Надежда защелкнула наручник на его кисти, приковав к рулю, так что теперь он не мог выбраться из машины, даже если бы очень захотел.

Взглянув на Марьяну, замершую на заднем сиденье, Надежда приказала:

– Выходи! Быстро. Пойдешь со мной. И только пикни там про Витьку!..

А ведь именно это и собиралась сделать Марьяна! Однако в голосе Надежды было нечто такое… В общем, она выбралась из машины, не задавая вопросов, поняла лишь одно: Виктору нельзя иметь дело с милицией, вот чем вызвана агрессивность Надежды! Впрочем, эти тонкости для Марьяны сейчас не имели значения – сейчас она думала только о ребенке.

Бросившись к мальчишке, Марьяна прижала его к себе крепко-крепко… Неизвестно, что происходило в эти мгновения на земле и на небесах, но она чувствовала, как Санькина душа рвалась к ее душе. Мальчик обхватил Марьяну за шею и, всхлипывая, зашептал:

– Не отдавай меня им! Не отдавай!

Надежда, обращавшая на автоматчиков не больше внимания, чем на мартовские сугробы, подхватила женщину под руку.

– Что такое, Нина Петровна? Ой, вам плохо? Где ваше лекарство?

Та кивнула в сторону дома, опускаясь в снег. «Я ее уже где-то видела», – подумала Марьяна – и тут же забыла об этом.

– Помогите! Держи ее! – крикнула Надежда, стараясь удержать падавшую женщину.

Парни с автоматами замешкались. Но Надежда с такой яростью в голосе закричала:

– Да чтоб ваши лысины плесенью покрылись! Несите, ну!

Парни закинули автоматы за спину, подхватили женщину и понесли к подъезду, в котором уже теснились любопытствующие соседи. Но они тут же разбежались по своим квартирам.

Парни подняли женщину на второй этаж.

Надежда вытащила из кармана Нины Петровны ключи и открыла дверь с такой легкостью, словно управлялась с этими четырьмя замками каждый день.

Все вошли в прихожую. Нину Петровну унесли в дальнюю комнату. Один из парней сбегал на кухню за водой. Резко запахло валокордином. Слышно было, как Надежда отдавала какие-то распоряжения. Загромыхали тяжелые башмаки – милиционер полез открывать форточку. Двое других переминались с ноги на ногу в тесной прихожей. Марьяна же как села в углу на маленький детский стульчик, так и сидела там, не раздеваясь и не отпуская Саньку. Она только расстегнула «молнию» его комбинезона и шапочку сняла. А когда мальчишка снова начинал всхлипывать и дрожать, тихонько дула ему в макушку, так что льняные волосенки разлетались, – и он успокаивался, снова затихал у нее на руках.

Прошло минут десять. Санька обмяк, отяжелел, засопел носом.

– Простыл парнишка, – заметил один из милиционеров.

Санька вздрогнул, нахмурил белесые бровки, но не проснулся.

– Простыл, – кивнула Марьяна. – Ноги промочил, наверное.

– Ты работаешь или еще учишься? – спросил второй из парней, сочувственно глядя на Марьяну.

– Работаю в школе.