– Дмитрий Савельевич сейчас подойдет, – заверила она нас. – Может, пока чайку попьете? – залебезила она. – Сейчас и чемоданы принесут, – ее голубые глазки так и бегали. Очень мне это не понравилась, словно скрывала она что-то от нас, камень за пазухой прятала.

Я отказался:

– Не надо чая. Лучше передайте своему Дмитрию Савельевичу, чтобы поторопился!

– Как вашей душеньке угодно будет, – слащаво протянула она, попятилась к двери и выскользнула в коридор.

Чемоданы действительно вскорости принесли, но смотритель так и не появился. Я тысячу раз пожалел, что не отправился в путь в собственном экипаже.

– Что вы об этом думаете? – обратился ко мне Кинрю. – Это чисто русское дорожное приключение, ставшее притчей во языцах, или что-то еще? Неужели нам кто-то каверзу подстроил?

– Не знаю уж, что и думать, – пожал я плечами. Мне было ужасно душно в своем плотном шерстяном сюртуке, полы которого доходили мне до самых колен. – Скорее всего, Дмитрий Савельевич вымогает взятку. Шел бы уж поскорее, да и дело с концом! Я бы не пожадничал, лишь бы вырваться быстрее из проклятой этой дыры!

– Да уж, – согласился Кинрю, расположившись на обитом кожей диване. Он устроился поудобнее и запрокинул ноги на стол.

Дверь снова скрипнула, и Кинрю немедленно убрал ноги на место.

На пороге появился высокий розовощекий господин средних лет, приятной наружности в новеньком сюртуке, из под которо – го выглядывал красивый жилет. Круглое, лощеное лицо его расплылось в слащавой улыбке:

– Приносим свои глубочайшие извинения за вынужденную задержку!

«Так, значит, Дмитрий Савельевич все-таки изволили к нам пожаловать!» – удовлетворенно подумал я, встал со своего места и поспешил навстречу смотрителю.

– Какие возникли сложности? – спросил я его как можно спокойнее.

– Лошадей нет, – развел он руками. – Как только сдаточных приведут, я вас, господа, в первую очередь и отправлю, – пообещал Дмитрий Савельевич, не глядя в глаза.

Тогда я и понял, что дело плохо и взяткой здесь не откупишься. Пару минут спустя мы снова остались наедине с Кинрю.

– Что же вы ему денег не предложили? – обескураженно осведомился японец.

– Сдается мне, – сказал я задумчиво, – что дело здесь не в деньгах.

– А в чем же? – удивился японец.

Я помедлил, прежде чем ответить ему, взвешивая слова. От моих догадок у меня самого мороз по коже пробегал. Как же я это своему попутчику растолковать смогу?

Вспомнил я, что мне Иван про своего постояльца рассказывал, про глаза его черные, про черную одежду и жуковский табак. И недавний разговор с моей Мирой в памяти возник, про Катенькиного поклонника. Неужели-таки предатель меня и здесь настиг?! Недаром, оказывается, он к горничной-то ходить повадился. Теперь во мне окрепла уверенность, что я имею дело с человеком из своего же братства!

– По-моему, нам следует готовиться к обороне!

Раскосые глаза Кинрю округлились и превратились в две большущие плошки.

– Надвигается буря? – спросил он с интересом. Я заметил, как оживилось его лицо. Похоже, мой золотой дракон соскучился по хорошей драке!

Я кивнул головой в знак согласия.

– Только я что-то, Яков Андреевич, ход ваших мыслей не уловлю! – сказал японец.

– А это и не обязательно, – усмехнулся я. – Факт тот, что мы из охотников неожиданно превратились в дичь.

– Вы хотите сказать?..

– Вот именно!

В дверь постучали.

– Войдите, – позволил я.

В комнату вошел все тот же смотритель.

– Неужели лошади? – спросил я обрадованно.

– К сожалению, нет, – ответил Дмитрий Савельевич.

– Так в чем же дело? – осведомился я разочарованно.

– Господин Юкио Хацуми? – обратился он к остолбеневшему Кинрю.

– Да.

– Вам письмо передали с посыльным, – он протянул японцу конверт.

– Мне?!

– Совершенно верно, – сказал смотритель, и глазом не моргнув. – От госпожи Костровой, – добавил смотритель многозначительно.

– Как? Откуда? – Кинрю был вне себя, то ли от радости безмерной, то ли от удивления.

– Они здесь проездом, из Михайловского замка в Москву, по поручению баронессы Буксгевден, – объяснил Дмитрий Савельевич. – Это вам на словах велено передать.

Я упоминал уже о безответной любви Кинрю к той самой Вареньке, которую нам удалось спасти из рук ее мужа, грабителя и убийцы. Но она, увы, отдала предпочтение истинной вере, заточив себя на хлыстовский корабль. Потому реакция моего японца была мне вполне понятна.

– Да как же она узнала?! – воскликнул он.

– Так видела вас из окна кареты, вот и отважилась вам о себе напомнить, – улыбнулся Дмитрий Савельевич, раскланялся и вновь нас покинул.

Кинрю дрожащими руками распечатал письмо, его знаменитое самообладание ему все-таки изменило.

– Варенька, – прошептал он еле слышно.

– Что пишет? – заглянул я из-за плеча.

– Соскучилась, – улыбнулся Кинрю блаженно. – Увидеться хочет, – добавил японец, смутившись. – Пишет, что остановилась неподалеку, у какой-то сестры по вере.

– Можно, я ненадолго? – Мой золотой дракон взглянул мне в глаза.

Разве мог я ему в такой момент ответить отказом?!

Кинрю спрятал письмо в карман сюртука, надел свою шляпу и бросился вон из комнаты.

– Любовь, – развел я руками.

Все мои опасения ненадолго отступили на второй план, вспомнилась наша поездка в Оршу, поиски брошенных Наполеоном сокровищ. В общем, настроился я на романтический лад и вовсе забыл об осторожности.

Взяв со стола «Сенатские ведомости», я прилег на диван и погрузился в чтение.

– Можно вас потеснить немножечко? – оторвал меня от этого занимательного занятия голос смотрителя.

– В чем дело? – спросил я рассеянно.

– Еще один проезжающий, – сказал Дмитрий Савельевич. – И тоже лошадей ожидают, – В дверях, возле смотрителя, стоял невысокий человек в просторном бурнусе. Лицо его было скрыто за складками капюшона.

– Ну ладно, – ответил я. Да, впрочем, что еще бы я мог ответить?!

Дмитрий Савельевич улыбнулся своей привычной улыбочкой и оставил меня наедине с незнакомцем.

– Яков Андреевич? – обратился ко мне проезжий, кутаясь в плащ, будто в комнате было холодно.

Сердце мое сжалось в груди, словно предвидя скорые неприятности.

– С кем имею честь говорить? – осведомился я с присущим моему положению достоинством.

– Вам мое имя ни о чем не скажет, – приглушенным голосом ответил мне проезжающий.

В складках капюшона я разглядел рыжеватые бакенбарды и проникся уверенностью, что Варвара Николаевна Кострова не покидала пределов Михайловского замка, а письмо от нее было подложным. И в самом деле, я никогда не видел, как она пишет, и не мог знать ее почерка. То же самое относилось и к