Выехал ночью в сопровождении полуроты охраны с двумя бронеавтомобилями.
О его поездке никто, кроме начальника штаба Соколовского, не знал. На звонки из Ставки было приказано отвечать: «Находится в войсках». Сталин запрещал командующим без его разрешения выезжать на другие фронты. Передвижение по собственному фронту разрешал, но всегда бывал недоволен, хотел, чтобы командующий не отходил от телефона.
Конечно, можно предоставить Голикова самому себе. Пусть Сталин полюбуется своим ставленником. Но провал Голикова — это провал всего контрнаступления. Гудериан зайдет в тыл Западного фронта, в этот прорыв хлынет немецкая пехота, это означает падение Москвы. А сейчас Гудериан — легкая добыча. Зарвался, растянул свою армию, надо нанести удар под самое основание клина, окружить и разгромить его. Он заставит Десятую армию нанести этот удар. Если понадобится, прикажет сегодня же расстрелять нерадивых командиров, тогда и другие почувствуют свою ответственность. Когда гибнут миллионы, жизнь нескольких человек мало чего стоит. Это философия Сталина, но, может быть, в ней и заключается сталинская сила. Без его железной воли сопротивляться такому врагу было бы невозможно. Много непростительных ошибок совершает Сталин, дорого обходятся они народу. Но другого вождя нет. И надо подчиняться. И заставить подчиняться нижестоящих командиров. Только в этом спасение страны.
Так размышлял Жуков, сидя на заднем сиденье машины. Привычные мысли. Жуков то задремывал, то пробуждался. Много ночей провел он на этом сиденье, много чего передумал. Уже не помнит ночи, когда нормально спал, разве что в детстве, когда жил при матери. От ветхости обвалилась крыша в избе, перебрались в сарай, но и там спалось хорошо. А с двенадцати лет привык спать помалу. У хозяина- скорняка работал с шести утра до одиннадцати ночи, спал тут же в мастерской на полу. А вся остальная жизнь — на коне, в машине, в дороге. Удастся где-нибудь прикорнуть на пару часиков — удача! И в Москве, в Генштабе, бодрствовали ночами — Сталин уезжал из Кремля под утро, тогда и они разъезжались по домам.
Иногда машины останавливались, дозорные докладывали — путь свободен. Мчались дальше.
Некоторая задержка произошла перед самым Пронском. Было еще темно, но Жуков уже проснулся. Адъютант доложил:
— Тут в поселке обнаружены автомашины, в темноте не разобрали чьи, подумали — немцы, оказались наши, вроде бы авторота.
— Какой дивизии?
— Не знаю, товарищ генерал армии. Разбудили шоферов, путаются, не могут толком сказать, кому подчиняется авторота.
— Остановитесь в поселке.
Начало светать, машины были уже видны, стояли вплотную к домам, к сараям, некоторые во дворах, маскировались вроде.
Поехали дальше. Через минут десять опять остановились. На въезде в Пронск их ожидал Голиков. Увидев Жукова, не удивился, старая штабная лиса, понимал, кто приедет, подошел, отрапортовал: все командиры дивизий собраны в Старожилове, здесь недалеко, чуть восточнее Пронска.
— Что за машины в ближайшем поселке?
— Машины? — удивился Голиков. — Никаких машин здесь быть не должно. Тут еще не дислоцирована ни одна дивизия.
— Там авторота.
Голиков пожал плечами.
— Понятия не имею.
— Какой-нибудь командир дивизии припрятал? Может быть, и в других деревнях прячут. А в отчетах показываете — нет автотранспорта.
— Это не наши машины, возможно, какая-то бродячая авторота.
— Она в расположении вашей армии, и вы обязаны знать. Разберитесь и доложите. Прячут? Скрывают? Кто? По чьему приказу? Дезертиры? Откуда? Кто главарь?
Совещание в Старожилове Жуков начал словами:
— В отчетах показываете отсутствие автотранспорта, а я сейчас своими глазами на подъезде к Пронску видел автороту Чья она?
Все молчали.
— Выходит, ничья, — нахмурился Жуков. — Разберемся, чьи машины, и тех, кто их скрывает, жестоко накажем. Предупреждаю: за малейшую ложь в отчетах, за сокрытие вооружения и техники виновных ждет суровое наказание. Для формирования было достаточно времени. Теперь вы на фронте. Здесь нужны боеспособные дивизии.
После такого выступления сообщения командиров звучали совсем не так, как доклад Голикова. Есть недокомплект того-другого, желательно получить до начала военных действий, а если нет, постараемся добыть на поле боя. Но моральный дух бойцов высок, задача командования будет выполнена.
Слушая командиров дивизий, Жуков поглядывал на часы. Половина десятого, пора возвращаться в Перхушково. Но дело с авторотой надо закончить на глазах у всех. Если ее скрывает командир дивизии, он будет разжалован в рядовые, если рота дезертиров, то командир будет расстрелян. Хороший урок для всей Десятой армии.
— Что с авторотой? — спросил он у Голикова.
— Особист разбирается.
— Пошлите машину за командиром автороты, пусть немедленно явится.
Вскоре в комнату вошел толстый майор в очках — особист. За ним ввели красноармейца с измученным лицом, обветренными губами, в шинели, пилотке, сапогах. Жуков озадаченно смотрел на него.
— Я приказал явиться командиру автороты!
Особист козырнул:
— Разрешите доложить, товарищ генерал армии. Командного состава в роте не осталось. Куда делись или куда их подевали, пока не установлено. Водители показали, что ими командовал вот этот красноармеец. Его допрос я и веду. Очень много неясностей, товарищ генерал армии.
Жуков перевел взгляд на Сашу.
— Почему не докладываетесь?
Саша поднял ладонь к пилотке, что-то проговорил. Голос хриплый, простуженный, ни слова не разберешь.
— Что, что?! — раздраженно переспросил Жуков.
— Красноармеец Панкратов
Жуков смотрел на него. Так ему еще никто не смел отвечать.
Саша выдержал его взгляд. Расстреляют? Плевать!
— Вы командовали ротой?
— Я вел роту в Пронск.
— Откуда?
— Из района деревни Хитрованщина, западнее железной дороги Михайлов — Павелец.
— А где командир роты?
— Погиб при авиационном налете.
— Вот-вот, — вмешался особист, — все командиры убиты, все шоферы целы.
— Кто вам поручил вести роту? — сурово спросил Жуков.
Саша затравленно огляделся. Генералы, полковники, сидят тут, смотрят на него. Гладкие, с ромбами, со шпалами… Их бы сейчас туда, в снег, в овраг, машины на плечах вытаскивать… Стратеги… Довели страну… Допустили Гитлера до Москвы… Сказать бы им все, что он о них думает…
— Я спрашиваю, кто вам поручил вести роту?!
И этот! Прославленный полководец — тоже
— Ну! — повысил голос Жуков.
— Родина поручила, товарищ генерал армии, — прохрипел Саша.
