– Знаешь, кто я?

– Догадываюсь, – сказал Лапузин, и в глазах у него появилась тихая тоска.

– Это я велел положить вас вместе и отдельно.

Чтобы не усмехнуться в ответ на это заявление, получившееся непреднамеренно парадоксальным по форме, профессор процедил:

– Спасибо.

Танкер повернулся к телевизору.

– Как научился врать, а?! И смелый, как Жирик. Думает, умнее всех. Только я скажу тебе вот что, профессор: ничего у него не получится.

Лапузин не был расположен к политическим спорам, но все же не удержался:

– Почему? Вся ситуация вроде бы под него ложится.

– Путин не даст.

– Что он его – убьет, что ли?

– Не-ет. Путину нельзя делать то, что можно, допустим, мне.

– То, что возможно быку, неудобно Юпитеру. Танкер резко повернулся к лежащему:

– Не говори непонятно.

– Ладно, не буду.

– Кое-что растолкую. Ты же не думаешь, как остальные, что пожар на фазенде у Винглинского – всего лишь несчастный случай?

Лапузин закрыл глаза:

– Я вообще ничего не думаю.

– А вот это зря. Думать тебе придется. Много. Думать и придумывать. С выборами я тут благодаря нашему безголовому капитану разобрался. В городе теперь будет порядок. Некоторое время. Тебе должно его хватить, чтобы до конца выдумать супербензин. Ты меня понял?

Лапузин продолжал лежать с закрытыми глазами. Уголки его рта дергались: он сдерживал то ли рыдания, то ли хохот.

– Сказка про белого бычка.

– Какого еще бычка?! Хватит тут мне. Я тебе не кто-нибудь, на моих ушах лапша не удерживается. Американка привезла тебе все что надо. Ты что-то напортачил – рвануло. Второй раз будешь внимательнее – не рванет. Сделаешь бензин – развернемся, королями царствовать будем.

Профессор схватился за первую отговорку, что пришла ему в голову:

– Все равно надо дождаться брата.

– Что ты там бормочешь? Да выключи ты этого… – Танкер схватил пульт и несколько раз сердито в него ткнул большим пальцем. Телевизор не выключился, но сменил канал.

– О! – вскрикнул с искренним удивлением Танкер. – Вот тебе и брательник твой.

И в самом деле, на экране был Виталий Лапузин. Рядом с ним сидели Нестор Кляев, майор Елагин и калиновский телевизионщик Грэг. Значит, надо понимать, это местный канал. Городской голова закончил свое мощное выступление, и теперь время просветительской передачи.

Говорил как раз Виталий Лапузин. Сурово глядя в камеру.

– …поэтому разговор о «чистой силе» мы пока отложим, а я передам слово моему… мнм… знакомому майору Елагину, который расскажет вам об одном случае нечистой игры.

Грэг наклонил голову резко вперед, стараясь заглянуть в лицо уральского профессора. Так же вел себя Нестор Кляев, надеявшийся прилепиться к разговору о супертопливе со своими кладбищенскими историями. Майор поставил на стол небольшой магнитофон и включил звук.

– Это тот гад, которого я взрывал у нас в Калинове, а он сбежал с американкой, – прошептал Танкер. – Опять приехал.

В эфир уже шла запись разговора Кирилла Капустина с неизвестным, который давал знать о своем присутствии только покашливаниями и кхеканьем в некоторых местах. Сергей Янович позаботился о том, чтобы запись была очищена даже от минимальных признаков его участия в беседе.

Чем дальше отматывалась лента магнитофона, тем оглушительнее становилась тишина в палате. Лапузин закусил верхнюю губу, у Танкера съехала чуть на сторону нижняя челюсть, а в глазах появились шальные огни. Магнитофонная речь еще не закончилась, но было очевидно, что грандиозное разоблачение уже состоялось.

– Что я говорил! – крикнул Танкер. – Я знал, что Кремль – это сила. Но чтобы так выстрелить! В самый нужный момент!

Профессор выразил сомнение:

– Да какой Кремль? Это наша студия, калиновская. Зачем было сюда закидывать эту пленку? Кто увидит эту передачу?

Танкер презрительно махнул на него властной рукой:

– Ничего не соображаешь, наука. В двадцать первом веке живем. В городе полно «единороссов», все они уже висят на телефонах, доносят кому надо в столице. Через двадцать минут запись перегонят на «Россию» и она пойдет экстренными выпусками через каждые полчаса. А Калинов им нужен, чтобы крик был из толщи народной. Не происки ФСБ, а сам народ встал против негодяя.

– Да?

– Именно что да! Но твой брательник – это гусь, такой гусище! Еще вчера был в Штатах, а сегодня дома и сразу в центре событий.

– Да нет.

– Что «да нет»? Что я, ничего не видел, что ли!

– Об этой передаче была старая договоренность. Я тоже должен был ехать в студию. Но не могу. Говорить собирались о «чистой силе», но Виталий, видимо, в последний момент получил информацию…

– Не получил, ему этот неубиваемый майор все подсунул, могу спорить на свой бизнес.

– Ну, наверное.

– Какое «наверное»! Ох майор, майор, большая звезда на погоне.

Лапузин согласился:

– Да, то тут он, то там. Прямо Фигаро какое-то.

– Ты мне протезы не заговаривай. Звони прямо сейчас брательнику, свою государственную роль он только что выполнил. У него куча работы здесь. Мне уже к лету нужен этот бензин.

За спиной у Танкера тяжело вздохнул капитан Захаров. Хозяин города резко к нему повернулся:

– Что с тобой, мыслитель? Если ты что-то слышал – для тебя же хуже.

Профессор, видимо, собравшись с последними силами, сказал:

– «Чистая сила» – фикция. И наши опыты, и американские данные это доказывают. Супертопливо сделать нельзя.

Танкер обернулся и двумя пальцами потрепал профессора по щеке:

– Вот, ты уже торгуешься, только смотри, не перегни палку.

Они проговорили еще минут пятнадцать. Танкер объяснял забинтованному гению размеры открывающихся перспектив. Проводил, так сказать, агитацию. Чувствовалось, что ему вообще очень приятно рассуждать на эту тему, мечтать вслух. Теперь сила Винглинского в Калинове кончится, теперь все будет взято в свои, «национальные» руки. Гнатов обеспечит все, что нужно, с его стороны, деньги у него, у Танкера, в мошне водятся.

– У тебя будет все, кроме права сказать «не хочу»! Понял? А если еще брата привлечешь… «Двойная русская сила» назовем проект, а не «чистая», как-то это куце.

Неожиданно совершенный акт словесного творчества заставил большого бандита раскраснеться от удовольствия: такое с ним случалось только после полового контакта. Оказывается, сублимация бывает даже слаще.

В коридоре раздались торопящиеся шаги. На пороге палаты возник еще один Лапузин. Он несколько секунд водил очками туда-сюда, выбирая из двух белых мумий более родственную. Танкера он не заметил или не обратил на него внимания. Тот вышел, проявляя немыслимую деликатность.

Сидор сказал:

– Виталик, я здесь.