Для выполнения своего плана, на время лесозаготовительного сезона, Леспромхозам нужны сотни и тысячи рабочих. Областные и районные исполнительные комитеты выделяют Леспромхозам районы «для вербовки рабочей силы». Каждому сельскому совету, и дальше колхозу, дается приказ о том, что он должен дать Леспромхозу столько-то рабочей и гужевой силы, либо — что он обязан заготовить и вывезти Леспромхозу, по указанию последнего, определенное количество леса.
Оплата труда на лесозаготовках крайне низка. Зарплату своих кадровых рабочих Леспромхоз разными мерами старается удерживать на общем в стране уровне, но сезонникам-колхозникам он платит точно по твердым для лесных работ расценкам. B 30-х годах, в средней полосе, зарплата сезонника на рубке леса составляла 5–6 рублей, на вывозке 4–5 в день, тогда как в других отраслях промышленности рабочий получал от 6–7 до 10–12 рублей. Кроме того, колхозник на руки получал только половину зарплаты, другую половину Леспромхоз платил колхозу.
Такой нищенский заработок никого не прельщает, поэтому колхозники всеми мерами стараются ускользнуть от работы в лесу. Леспромхозам приходится держать постоянных вербовщиков, разъезжающих по колхозам и требующих посылки в лес людей. Это помогало мало — ввели судебную ответственность председателей колхозов и самих колхозников за невыход на работу в лес.
Это тоже помогало мало: деревни после коллективизации обезлюдели и колхозам не хватает людей для своих работ. Вследствие недостатка рабочих постепенно перешли к применению на лесозаготовках женского труда и на вывозке и на повале леса, чего раньше в русской практике никогда не было.
Применение по существу принудительного труда колхозников объясняет и низкую производительность и неудовлетворительное производство лесных работ. Люди работают кое-как, лишь бы отработать день, почему ожидать от них удовлетворительной работы нельзя.
Острый недостаток рабочей и гужевой силы в лесу является одной из основных причин постоянного невыполнения Наркомлесом плана лесозаготовок и плохого снабжения страны лесными материалами. Это принудило правительство разрешить многим наркоматам, строительствам, предприятиям вести лесозаготовки помимо Наркомлеса, собственными силами. После этого Наркомлес стал называться «основным заготовителем», а другие организации «самозаготовителями».
Лесозаготовки вынуждены вести для себя едва ли не все ведомства, имеющие свои производства и строительства. Даже военные стройки и заводы часто прибегают к самозаготовкам: Наркомлес и их не может полностью обеспечить лесом. Заготовляют лес предприятия пищевой и легкой промышленности: частенько выходит так, что «сапожник печет пироги». Это только увеличивает хаос в лесу.
Самозаготовителям обычно выделяют худший лесосечный фонд, дальше от сплава или от дорог; им тоже выдаются наряды на рабочую силу, но после того, как удовлетворены заявки Наркомлеса: последний, как основной заготовитель, пользуется преимуществом перед самозаготовителями. Поэтому самозаготовителям, нередко приходится везти рабочих за 200 — 300 километров от мест заготовки, так как вокруг них все колхозы уже закреплены за Наркомлесом.
Самозаготовитель обязан работать по правилам, нормам и расценкам основного заготовителя. Но самозаготовитель мало считается с правилами. Перед ним одна задача: во что бы то ни стало обеспечить себя лесом. Располагая часто большими средствами, чем Наркомлес, и в силу категоричности требования на лес не склонные экономить эти средства, самозаготовители тратят на лесозаготовки во много раз больше, чем Наркомлес. Возникает жестокая конкуренция: платя за работы в два — три — пять раз больше, самозаготовитель этим переманивает рабочих от Наркомлеса.
За нарушение Обязательных расценок Наркомлес Привлекает самозаготовителей к судебной ответственности, но пока дело разбирается и происходит суд, зима проходит и планы Наркомлеса остаются невыполненными.
Еще в начале 30-х годов Наркомлес, для привлечения в лес рабочих и для того, чтобы немного улучшить их существование, добился отпуска ему фондов продовольствия и промышленных товаров. Продовольствие шло в столовые, а мануфактурой, обувью «отоваривается» часть зарплаты рабочих: 20– 25 % своей зарплаты рабочие получали товарами. Ими же стимулировалось выполнение норм. Но Наркомлес отпускал товары только своим кадровым рабочим: считалось, что о сезонниках-колхозниках должны заботиться колхозы, сельская кооперация и госторговля.
Самозаготовители, в особенности такие, как Наркомпищепром и Наркомлегпром, отпускают на свои заготовки больше и более разнообразных товаров, причем они «отоваривают» труд и сезонников- колхозников. Благодаря этому и сезонники и кадровые рабочие стараются перейти от Наркомлеса к самозаготовителям, так как деревня испытывает в товарах постоянный и острый голод.
Так в лесу происходит нескончаемая борьба между Леспромхозами Наркомлеса и армией самозаготовителей. Борьба эта отнимает у тех и других много времени и сил и для Леспромхозов не легка. Как всякое постоянное и давно работающее предприятие, Леспромхоз более инертен, неповоротлив, медлителен — самозаготовитель юрок, напорист, энергичен. Он платит штрафы, его работники садятся в тюрьму — на их место приходят новые и продолжают дело предшественников. Над самозаготовителем довлеет одна задача: всеми способами достать для себя лес, — Леспромхоз заготовляет лес не для себя, и лишь «выполняет план». В советских условиях основная задана самозаготовителя превращает его в партизана, в хищника: его дело налететь в лес, урвать для себя клок и поскорее этот клок съесть. Это приводит самозаготовителя к частым стычкам с Лесоохраной.
Хозяином самого леса является Главное Управление Лесоохраны и Лесонасаждений. Оно имеет Лесхозы-лесничества, со штатом лесников, объездчиков, рабочих. С леспромхозами у лесхозов отношения налажены и обычно протекают без больших конфликтов, но в самозаготовителе Лесхоз видит своего кровного врага: самозаготовитель чаще работает кое-как, стремится увильнуть от очистки площадей после рубки, рубит деревья, которые нельзя рубить, портит древесину. За все это Лесоохрана жестоко преследует самозаготовителей и неустанно борется с ними.
Партизанство самозаготовителей Обходится дорого: если по прейскуранту Нарномлеса кубометр круглого леса стоил в Москве 15–16 рублей, то самозаготовителю он обходился в 60 — 80, а иногда и 100 — 120 рублей кубометр. Но выхода нет: производства и строительства требуют лесоматериалов, Наркомлес их дать не может — приходится тратить и 100 рублей за кубометр, лишь бы выполнить свои работы. Стоимость же их в конечном счете скажется на кармане и желудке основного потребителя, рабочего и крестьянина страны.
Так работала лесная промышленность в период «строительства социализма». Ликвидировав в лесу сначала частное предпринимательство, затем продуктивно работавшее предпринимательство кооперативное и не в силах обеспечить страну лесом при помощи «социалистических методов», большевики практически ввели в лесных работах безобразной формы суррогат частного предпринимательства, приводящий к огромным затратам и приносящий лесу огромный вред.
Часто получается, что самозаготовитель, в погоне за хорошим лесом и не рассчитав своих сил, справляется с самой легкой работой, с рубкой леса, а вывезти его не в состоянии. Заготовленные бревна остаются в лесу и гибнут. Таких лесных кладбищ рассеяно много по северу России и по Сибири.
Одно из них мне пришлось встретить в конце 1941 года. Когда выяснилась необходимость немедленно начать строительство новых заводов, взамен оккупированных немцами, я был командирован в Сибирь с особым заданием: организовать вывозку около 20 тысяч кубометров бревен к линии железной дороги.
Лес этот был куплен нашим Наркоматом у какого-то самозаготовителя еще году в 1938. Добравшись до места, я разыскал лес: прекрасный материал для любых строительных работ, он частью был собран в штабеля, а большей частью разбросан отдельными бревнами, так, как его заготовили года три-четыре назад. Эти разбросанные бревна уже не были строительным материалом: тронутые гнилью и изъеденные вредителями, они годились разве только на дрова. Лежал лес в 22–25 километрах от железнодорожной линии, вела к нему непроезжая заросшая дорога — непонятно было, как думал самозаготовитель вывезти его в такой глухой, почти незаселенной местности? Чудак был и работник нашего Наркомата, зачем-то купивший этот безнадежный лес.
Заглянув в ближайшие деревни я убедился, что вывезти лес местными силами невозможно: население редкое, к тому же, мужчины уже были взяты в армию. Лошадей тоже взяли в армию. Прозондировал почву относительно «вербовки рабсилы» в Облисполкоме — Облисполком пригрозил немедленным арестом, если я возьму в их области хотя бы одного работника, невзирая на то, что лес должен был пойти на строительство
