– Простите, что?

– Я бы хотела сказать ему, что он редкий придурок, выпендрежник и самодовольный идиот, но, поскольку заставлять вас произносить все это не совсем тактично, передайте, что я люблю его даже больше, чем раньше.

– Уверен, ему это придаст силы в его затруднительном положении, – совершенно серьезно ответил адвокат. Я на мгновение замерла, прикидывая, а в своем ли уме Тагаев, если решил швырять деньги на ветер, выбрав это чучело.

– Он толковый парень, по крайней мере, так о нем отзываются, – заверил Вешняков, когда адвокат покинул нас.

– Надеюсь. Артем, мне надо с ним поговорить.

– С кем?

– Пошел к черту.

– Ты же слышала.

– Мне надо с ним поговорить.

– Допустим, его приведут сюда связанного по рукам и ногам. Ты что, Тимура не знаешь? Он будет молчать. Я говорил с ним, и он по-дружески меня просил… короче, он не хочет, чтобы ты во все это вмешивалась.

– Серьезно? А в тюрьму он хочет?

– Сказал, что прекрасно справится сам. И знаешь, – вздохнул Артем, – если честно, я его понимаю.

– Мужская солидарность поперла, – зло усмехнулась я.

– Ты извини, но, если честно, ты любого доконаешь. Может, скажешь, что произошло?

– Ничего.

– Ага. Поэтому он сидел в «Пирамиде» до половины третьего ночи, пил водку стаканами… Кстати, бармен утверждает, что он выпил за полтора часа две бутылки «Абсолюта» в формате 0,75, то есть полтора литра, закусывая куревом.

– Он не курит.

– Закурил. Отправляясь с убиенной, хватил стакан на дорожку. Правда, это был коньяк. Бармен такого за всю свою семнадцатилетнюю карьеру не видел, а от Тагаева просто ничего подобного не ожидал. Общеизвестно, что парень он у нас очень сдержанный и малопьющий. Так что «ничего» на правду совсем не похоже, ты уж извини.

– Вешняков, отстань, а? Без тебя тошно.

– Значит, выяснили отношения?

– Выяснили.

– Выяснили?

– Слушай, ты так говоришь, как будто это я во всем виновата.

– А кто, по-твоему?

– Да-а, – протянула я, отворачиваясь к окну.

– Ты его любила? Нет. Но отшивать не стала и даже охотно использовала его любовь в личных целях. Чего молчишь? Ты о чем думала, когда согласилась жить с ним?

– О здоровье. Меня тоже посещают мысли о продолжении своего рода, надо же обеспечивать Деда свежими избирателями.

– А ты никого попроще найти не могла? В городе что, в мужиках недостаток? Тебе Тагаев понадобился?

– У вас с Лялиным не допросишься…

– Ольга, Тимур мужик непростой, и характер у него не сахар. А тут ты. Нашла коса на камень. Оно бы и ничего, утряслось, да ты упорно не желаешь его любить. Я вот, честно скажу, опасался, как бы он тебя того… под горячую руку. Но так как бегала ты жива-здорова, стало ясно, все еще хуже.

– Хуже, что бегаю?

– Хуже, что справиться с собой он не может, послать тебя к чертовой маме или в самом деле голову оторвать. Очень ему весело понимать такое. А теперь и вовсе…

– Ага, я сейчас заплачу. Так жаль беднягу. Напился до чертиков и вляпался по полной программе, как последний лох, хотя должен был знать, что Дед в ответ на его выкрутасы сложив руки сидеть не станет.

– Вот именно. И теперь ты полезешь его выручать, не потому что… справедливость будешь восстанавливать.

– А ты что хотел?

Вешняков посмотрел на меня и вздохнул.

– Я – ничего, а вот чего он хочет, понимаю прекрасно. Ты, Ольга, где-то умная, а где-то дура дурой. Вот если бы ты скандал устроила, «скотина ты безмозглая», – запричитал он, – «я дома валерьянку пью, а ты с какой-то бабой», но тебе ведь по фигу, где он и с кем. Ты начнешь деловито задавать вопросы, точно следователь.

– Ты это серьезно? – нахмурилась я.