форме буквы П, сбоку виднелась арка, низкая и темная, точно нора, в нее я и вошла, потому что Лукьянов велел свистнуть во дворе, а не на улице.

Двор был узкий, грязный, но сюда падал свет из окна первого этажа. Рядом с окном – дверь, обитая мешковиной, точно сейчас не двадцать первый век, а середина прошлого.

Я подергала ручку, дверь была заперта, вздохнула и засвистела мотивчик «У любви, как у пташки крылья», получилось это у меня неплохо. Через полминуты дверь распахнулась, а я совсем было собралась спросить глупость, чтобы как-то объяснить свое появление здесь молодому человеку с бородкой, пока не вспомнила, что так теперь выглядит Лукьянов.

– Заходи, – гостеприимно предложил он.

Вход с улицы вел прямо в кухню, где горел свет, окно было занавешено тряпкой, которую даже самая буйная фантазия не позволяла назвать шторой. Справа до половины разрушенная печь, слева у окна стоял табурет, дальше дверь, ведущая в соседнюю комнату. Дверь была открыта, свет в комнате не горел, но там кто-то возился и поскуливал. Наличие здесь какой-то жизни поначалу меня удивило, а потом вызвало некоторое беспокойство.

– Я здесь, и что дальше? – вяло поинтересовалась я.

– Надеюсь, ты проявила осторожность?

– Повышенную. Кстати, благодаря Вешнякову я на время избавлена от назойливого любопытства. Кто у тебя там? Собака? – не выдержала я. Насчет собаки я, конечно, пальцем в небо, на кой черт она Лукьянову? Но более ничего в голову не приходило. Кто еще может так поскуливать?

– Сейчас увидишь. – Лукьянов вошел в соседнюю комнату и щелкнул выключателем.

Очам моим предстало удручающее зрелище. На колченогом стуле, под одну из ножек которого был подложен для равновесия кирпич, восседал мой недруг и начальник охраны Деда господин Ларионов. Хотя слово «восседал» в данном случае не подходит. Вид он имел жалкий: руки, ноги связаны, рот заклеен скотчем, на лице кровь, левое ухо выглядит как-то очень подозрительно, волосы над ним слиплись от крови. В глазах слезы и смертная мука.

Он всхлипывал, часто дыша, эти звуки я и приняла за скулеж. Несмотря на давнюю неприязнь к Ларионову, увиденное меня отнюдь не порадовало.

– Ты что, спятил? – повернулась я к Лукьянову.

– Просто решил ускорить поиски, – лучезарно улыбнулся он. – У меня мало времени, а узнать надо много и как можно быстрее. Это самый простой способ: задаешь человеку вопросы, а он на них отвечает. Искренне.

– А что у него с ухом?

– Пока ничего страшного, но, если начнет запираться, я его отрежу.

– Вот черт, – выругалась я, подходя ближе. Ларионов отчаянно замычал. – Ты его похитил? – вновь повернулась я к Лукьянову, потому что смотреть на пленника мне было ужасно неприятно.

– Зачем? Он сам пришел. Я назначил ему встречу, и он пришел. Если помнишь, он мне кое-чем обязан. Вот он и поспешил.

– Ума нет у человека, – прокомментировала я и сдернула скотч с губ Ларионова. Он вскрикнул и уронил голову на грудь. Я было испугалась, что он лишился сознания, но Ларионов заговорил:

– Детка, он чокнутый. Он просто садист. Ему лечиться надо. Он избивал меня и запугивал…

– Ничего подобного, – возразил Лукьянов. – Я готовил тебя к встрече с Деткой. Нам надо немного поболтать, а вот, если ты начнешь юлить, тогда я займусь тобой всерьез.

– Детка, мы с тобой не всегда ладили… скажи этому психу, чтобы он не прикасался ко мне, – взмолился Ларионов.

Я только покачала головой.

Разумеется, я помнила недвусмысленный приказ Деда оставить Ларионова в покое. Вряд ли Деду понравится, если его начальник охраны вернется на службу без уха, да еще выяснится, что я присутствовала при сем злодеянии. Лукьянов совершенно спятил, зазвав меня сюда. Теперь Дед узнает, что мы бегаем по городу на пару, точно собачки по весне. Вот уж ему радости и мне тоже. Хотя, может, Лукьянов вовсе не собирается отпускать бывшего дружка. Эта мысль понравилась мне еще меньше.

– Почему бы нам просто не поговорить спокойно, – вздохнула я, понимая, что для Ларионова это звучит просто издевательски.

Я оглянулась в поисках какой-нибудь мебели, но комната была пуста, если не считать единственного стула, к которому был привязан Ларионов. Я сходила в кухню и принесла оттуда табурет. Лукьянов привалился к стене, сложил руки на груди и поглядывал на Ларионова с малоприятной улыбкой, отчего тот начал ерзать и поскуливать.

– Давай рассказывай, – попросила я. В глубине души я была уверена, что его рассказ мне не доставит никакого удовольствия.

– Что рассказывать? – жалобно спросил Ларионов.

– Все, – удивилась я, а Лукьянов со словами «кто меня подставил?» отлепился от стены.

– Я здесь ни при чем, – совершенно по-бабьи взвизгнул Ларионов.

Такое его поведение меня даже удивило. Ларионова я не любила и совсем не уважала, но он офицер и вроде даже воевал. Дед хорошо разбирается в людях. Интересно, чем он руководствовался, назначая этого типа начальником своей охраны? Впрочем, были у Ларионова свои достоинства: приказы хозяина он выполнял не раздумывая, и хотя свою жизнь ценил, чужую не ставил ни в грош. Должно быть, эта похвальная черта и сделала его фаворитом.

– А кто при чем? – потерла я нос. Говорила я спокойно и даже ласково, пытаясь придать нашей беседе некоторую задушевность.