– Леди, сидеть тихо. Военные действия без сигнала не затевать, из своих комнат не выходить.

– Устроите свару, вернусь и обоим надаю по шеям, – присовокупил Димка.

– Обеим, – машинально поправила я.

– Шибко грамотная, да? – съязвил востроглазый. Я презрительно отвернулась. – В общем, я предупредил. Разбираться, кто там чего начал, не буду, всыплю обоим, или обеим, так, что вы на свои задницы неделю не сядете.

– Точно, – кивнул Пашка, и они наконец-то удалились.

Я еще раз посмотрела на себя в зеркало, поплакала, убрала постель и прилегла поверх одеяла в полном отчаянии. Как коротать день, в ум не шло: ни книг, ни телевизора, чужая квартира, хозяйка чокнутая, да еще синяк под глазом. У меня никогда синяков не водилось, и вот пожалуйста. Стоило связаться с каким-то придурком…

Я вытерла слезы, шмыгнула носом и попыталась сосредоточиться на Пашкиных положительных качествах. Их было немного, но они перевешивали все остальные. «Не зря мне нравились блондины, – кому-то пожаловалась я. – Пашка не блондин, и вот… Хотя он не брюнет и даже не шатен, и вообще какой- то серо-буро-малиновый. Впрочем, с блондинами тоже одна морока, один оказался жуликом, а второй и того хуже. Ну их, в самом деле!»

Дверь спальни приоткрылась, на пороге, скрестив на груди руки, стояла Анька. Она кашлянула и спросила:

– Ты знаешь, зачем они мента ищут? Что там за сокровища?

– У Димки спроси, – не глядя на нее, ответила я.

– Скажет он, как же… любит голову морочить всякими секретами.

– Мне Пашка говорить не велел. Грозился голову оторвать.

– Откуда он узнает? Я же болтать не стану… Чего в той машине было?

– Алмазы, – ответила я.

– Да ну… Честно?

Анька прошла и плюхнулась на кровать.

– Чего я тебе врать буду? – обиделась я. – Точно алмазы, сама слышала…

В последующие три часа мы выпили два чайника чая, полбутылки мартини, съели весь салат, попытались избавить меня от синяка, а Аньку от царапин и успели стать закадычными подругами.

Вечером, когда Пашка с Димкой вернулись, мы сидели в ванне, брызгая мыльной пеной, сравнивали впечатления от проведенной ночи и достоинства мужчин. Вошедший в ванную Пашка выкатил глаза, повращал ими немного, после чего стрелой вылетел вон, потому что мы визжали и брызгались.

– Дима, ты в бабах что-нибудь понимаешь? – ошалело вопросил он.

– А чего в них понимать? Дуры и есть дуры.

Мы с Аней приготовили на скорую руку ужин, весело порхали по кухне и обращались друг к другу исключительно «Анюта» и «Танюша». Мужики хмурились, смотрели настороженно, точно ожидали подвоха. В конце концов все устроились за столом, и я спросила:

– В квартире был?

– Был, – кивнул Пашка.

– Ну и что?

– Позвонил, как звонил мент, дверь открыл парень, ростом с меня, волосы светлые, глаза голубые, подбородок с ямочкой. Красавчик. Такому только «Жиллетт» рекламировать или туалетную воду. Ну, он малость удивился, а я наплел про дымоход. В квартиру он меня не пустил, сказал, что зашел в гости, хозяйка в магазине, пускать никого не велено. Я выдал несколько слов и пошел к соседям. Паренек наблюдал и беспокоился.

– Как, говоришь, он выглядит? – растерялась я. Пашка повторил, потом замер на мгновение, открыв рот, и добавил:

– Ё-мое!

– Чего? – нахмурился Димка.

– Это же Сережа, – развела я руками. – Тот, которого убили в лесу.

– Как так убили, если он жив-здоров? – удивился Димка.

– Откуда мне знать?

– Слушай, может, у мента еще брат есть? – выдал он свежую идею.

– Не чуди, – отмахнулся Пашка, сосредоточенно глядя на пустую стену напротив. – Ну-ка, детка, расскажи еще раз, как пристрелили ментовского брата.

Слегка нервничая, я рассказала.

Пашке этого показалось мало, и он решил разыграть сцену в лицах. Стулья изображали кусты, я – саму себя, Димка – Мишу, а Анюта – Сережу. Пашка никого не изображал, стоял рядом со мной, наблюдал и хмурился.

– Долго еще дурака валять прикажешь? – не выдержал Димка.

– Класс, – заявил Пашка, а мы переглянулись, раздумывая, к чему он это: к убийству или к нашим