– Конечно. Там ничего не знают. Сказали, никого за ним не посылали, обещали выяснить… Куда он делся? Господи, неужели позвонить нельзя?

– Слушай, Марина, а кто-нибудь еще Петром интересовался? Звонил, заезжал?

– Нет. Мы последнее время тихо жили. Петр ни во что ввязываться не стал бы. Не могу понять, в чем дело.

– Надеюсь, с Петром ничего плохого не случилось, – сказал Антон, только верил ли он в то, что сказал, это вопрос.

– А вы что по ночам бродите? – вздохнула она и впервые за все время посмотрела в мою сторону.

– Гости у нас были сегодня, ближе к обеду.

– Гости? – нахмурилась Марина. – Какие гости?

– А бог их знает, не представились. В городе нам теперь небезопасно, оттого и брожу по ночам.

– Опять за старое? – укоризненно спросила женщина. – У тебя же дети, хоть бы о них подумал.

– Только о них и думаю. Вот у нее сестра пропала, надо помочь. Ты в милицию обращалась?

– Если завтра Петр не объявится, пойду.

– Ты поаккуратней, дверь кому попало не открывай. Кстати, где Вовка живет, знаешь? Он вроде новую квартиру купил?

– Мансуров? Купил. Возле Центрального рынка. Дом подковой, он один там такой, первый подъезд, второй этаж, как поднимешься, налево.

Мы направились к дверям, я вышла первая, тревожно вглядываясь в темноту, Антон с Мариной перешли на шепот, простились, дверь за нами захлопнулась, а мы заспешили к калитке.

– Как думаешь, его действительно на работу вызвали? – спросила я.

– Вряд ли. Иначе его начальство было бы в курсе. Придется посетить железку.

– Что? – не поняла я.

– Место Петькиной работы. Петр мужик бывалый и просто так ни с кем никуда не поехал бы. Здесь два варианта: либо он понял, что пришли по его душу, и хотел увести их подальше от жены и ребятишек, либо кто-то из приехавших за ним действительно был с железки. У нас две характерные приметы: парень с хриплым голосом и парень с водянистыми глазами.

При напоминании о глазах в душе моей шевельнулось что-то похожее на беспокойство, был человек в моей жизни с редким, очень светлым цветом глаз, водянистым, как метко определил Антон. Боюсь только, что от его глаз и следа не осталось, как и от всего прочего, потому что более года назад он погиб. Мысль эта веселья мне не прибавила, оттого я спросила не без злости:

– Ты собираешься искать Петра?

– Конечно. Он мой друг, это во-первых, а во-вторых, единственная наша зацепка. Я хочу понять, что здесь происходит.

– А почему ты думаешь, что его исчезновение связано с нами?

– Потому что не верю в совпадения. Через несколько часов после нашего появления за ним приходят какие-то типы, а сегодня к обеду у нас гости.

– Ты думаешь, это Петр сообщил им о квартире?

– Честно говоря, нет, но такой возможности я не исключаю.

Мы вышли через калитку и благополучно добрались до машины.

– Поедем на железку? – поинтересовалась я.

– Сначала заглянем к Вовику. Большие у меня сомнения в отношении его.

«С сомнениями лучше всего дома сидеть», – подумала я, но возражать опять-таки не стала, хотя интересовал меня один Таболин. Однако, начни я настаивать, Антону это вряд ли придется по душе, а расклад такой, что без него с задачей мне не справиться, хотя особой пользы я пока от него не вижу.

С этими невеселыми мыслями я таращилась в окно, пока мы ехали к Центральному рынку. Дом нашли сразу, он в самом деле напоминал подкову. Во двор соваться не рискнули, оставили машину возле рынка и далее отправились пешком. Антон молчал. То, что я иду рядом, его вроде бы не волновало, по крайней мере, когда я вышла из машины вместе с ним, он не предложил дожидаться его в кабине и мое желание его сопровождать воспринял как должное.

Если честно, особого-то желания идти с ним у меня как раз и не было. Я с удовольствием забилась бы в какую-нибудь нору, дожидаясь, когда он принесет мне Таболина на блюдечке, но, судя по всему, мечтать об этом не приходится. Он горит желанием узнать о судьбе друзей – погибшем Викторе и исчезнувшем Петре, – и лучше всего мне держаться рядышком: как бы он чего лишнего не накопал, следует быть в курсе, чтобы вовремя внести соответствующие коррективы.

То, что произошло с Петром, представлялось мне более-менее ясным, ищем мы его напрасно. Не знаю, что за личности явились к нему, но, если с интервалом в несколько часов у нас в гостях появился Паша Пропеллер, нетрудно сообразить, откуда ветром надуло. Надеяться на то, что он жив, довольно глупо.

Эти мысли я держала при себе и пугливо жалась к Антону. Однако он вроде бы вовсе не замечал моего желания опереться на мужское плечо. Может, и к лучшему.

Мы вошли во двор, и я с удивлением замерла: внутри подковы был самый настоящий сад, деревья с раскидистой кроной, то ли яблони, то ли вишни, в темноте не разобрать, асфальтовые дорожки, аккуратные скамеечки и три фонаря, которые освещали призрачным светом пространство двора. На Антона вся эта красота произвела самое отталкивающее впечатление. Он хмуро огляделся и пробормотал сквозь зубы:

– Вот черт…