Через пару секунд лимузин исчез за углом дома, а я устроилась на скамейке в глубине двора и крепко задумалась. Из разговора с неизвестным мне дядькой я вынесла два убеждения: первое – при желании они могут найти меня в городе легко и быстро, и никакие хитрости не спасут. Второе было более оптимистичным – в рядах моих врагов единством и не пахло, каждый тянул одеяло на себя, а стремление нагадить ближнему проглядывало вполне отчетливо. Пока я сидела на скамейке, во дворе появилась та самая «БМВ» и лихо затормозила возле «Опеля» шефа. Из машины выскочили мальчики и стали с любопытством оглядываться, один направился к старушкам, сидящим у подъезда, а я поспешила убраться отсюда через соседний двор.

Теперь я оказалась без машины и очень этому обстоятельству огорчилась. Свою я вряд ли сумею забрать со стоянки, а угонять чужие навык отсутствует. Хотя, конечно, не боги горшки обжигают.

Я попыталась думать о чем-то светлом: вот даже этот дядька, к примеру, отпустил меня… почему, интересно? Тут я заметила телефон и торопливо к нему зашагала, набрала номер Макса. Длинные гудки. Слава богу, значит, Макс покинул город, надеюсь, в безопасности. Я позвонила Вике и, услышав ее голос, с облегчением вздохнула.

– Привет, – сказала я. – Как дела? Макс звонил?

– Звонил, и гости уже были. То есть гость. Пришел парень, сказал – из милиции, удостоверение предъявил. Потом стал что-то плести о квартирных кражах, мол, совершают их мужчина с женщиной, входят в доверие к гражданам. Описал тебя как эту самую женщину, потом говорит: такого-то числа соседи видели, что к вам приходили мужчина и женщина. Я проявила готовность к сотрудничеству, говорю, это моя подруга с любовником на моей жилплощади встречаются, больше негде, а мне не жалко. Спросил, что за подруга, я выдала паспортные данные. А мужчину зовут Максим, фамилию не знаю, вроде бы нигде не работает, у него машина, красные «Жигули», модель и номер не знаю. Если надо точно, лучше обратиться к подруге, то есть к тебе, и номер телефона присовокупила. Думаю, Макса они сразу не найдут, как считаешь?

– Он еще в городе? – удивилась я.

– Да. Звонил вчера. Беспокоится. Маринка, мне Валя Савенко звонила, и Костя Сергеев, к ним тоже заходили, о тебе расспрашивали, о друзьях и все такое. Ребята беспокоятся, не поймут, что случилось.

– Тип, что у тебя был, здоровущий, со зверской мордой и тупым взглядом?

– Да нет, обыкновенный парень. Думаю, в самом деле мент, в общем, похож. Могли они на такое дело мента подписать?

– Кто же знает?

– Плохи дела, – вздохнула Вика. – Взялись за тебя крепко… – Она помолчала и добавила: – Я Надьку в деревню отправила, мало ли что… Теперь ехать боюсь, а ну как выследят?

– Думаю, ты им больше не нужна. Они Макса ищут и очень быстро найдут, хоть ты, конечно, молодец и водичку немножко помутила…

– Подожди секунду, в дверь звонят… – перебила Вика. Тут я заметила рядом с собой тоскующего мальчишку лет двенадцати, он с томлением смотрел на телефон.

– Я перезвоню, – сказала я. – Тут очередь.

Мальчишка занял мое место, а я пошла плутать дворами, прикидывая, где бы пообедать. Выбираться на многолюдные улицы с большим движением я не рисковала. Заметив кафе, зашла и наспех поела, с неодобрением поглядывая на цены и свой тощий кошелек. Если мне предстоит бегать еще некоторое время, придется запустить руку в кубышку дяди Юры.

Я вышла на улицу, невесело размышляя о том, как тяжело человеку быть одному. Тот же город, те же улицы, а все не так: все окрашено в серые тона тоски и одиночества. Мне очень захотелось услышать Викин голос.

– Это ты? – захлебываясь, начала она, и я сразу же почувствовала – случилось несчастье. – Маринка, Макса убили! – Я, кажется, не издала ни звука, пялилась в стену перед собой, отказываясь верить услышанному.

– Как узнала? – все-таки смогла спросить я.

– Костя пришел, сам не свой, говорит, это какой-то ужас. Макса зарезали за столом в собственной квартире, он сидел буквально в луже крови с перерезанным горлом.

Я дернулась всем телом. В памяти еще была свежа другая картина: туалет в вагоне, человек, привалившийся к стене, со страшной раной от уха до уха.

– Ты слышишь меня, слышишь? – кричала Вика, у нее была самая настоящая истерика. – Его убили еще вчера. Наверное, вечером. Соседям мешал приемник, включенный очень громко, и они звонили поздно вечером, а потом утром. Заподозрив неладное, вызвали участкового. Дверь открыли, а он… Позвонили брату, а он Косте, просил всех предупредить… Никто ничего понять не может… Ты меня слышишь?

– Слышу. Ты тоже ничего понять не можешь. И ничего не знаешь.

– Ты придешь… придешь? – спросила она, как видно, с трудом понимая, что говорит.

– Куда я могу прийти? – разозлилась я.

Она всхлипнула, потом вздохнула:

– Они и тебя убьют…

– Вот уж удружила, подруга. Утешила, что называется. Я пока жива, – напомнила я. – Если ребята будут спрашивать, где я и почему не пришла, скажешь, отдыхаю на юге. Адрес не знаешь и держи себя в руках, пожалуйста. Ты взрослая тетенька и должна знать, что люди смертны.

– Маринка, – позвала она.

– Ну? Чего тебе?

– Как ты одна, а?

Вот только этого не хватало.