слышался женский смех, мужской голос произнес:
– Да ладно… – И все стихло.
Дверь туалета приоткрыта. Я потянула на себя ручку и поначалу даже не поняла, в чем дело.
– Извините… – Я хотела закрыть дверь и только через несколько секунд почувствовала холод в затылке, а в горле рвавшийся наружу крик. Извинялась я перед трупом. Я шире открыла дверь и заглянула. Человек нелепо, боком сидел на унитазе, привалившись к стене. Лицо не разглядишь, голова сильно запрокинута, от уха до уха шла кровавая полоса. Я узнала его по рубашке: Женя. Ему не только горло перерезали, но и позвоночник сломали. Работа настоящего мясника.
Я глубоко вздохнула, пытаясь решить, что разумнее предпринять в такой ситуации.
– Прежде всего в туалет сходить, – разозлилась я и пошла в другой конец вагона. За это время смогла кое-что обдумать, потому сразу же направилась к шестому купе. Осторожно постучала. Мне никто не ответил. Я толкнула дверь, взрыв смеха из купе проводника едва не заставил меня упасть в обморок.
То, что я увидела, сил не прибавило. Вовка лежал грудью на нижней полке, ноги на полу, рука сжимала край стола. Его можно было бы принять за пьяного, но темная лужа, которая уже образовалась на полу, и абсолютная тишина ясно говорили о том, что он не спит. Если, конечно, не прибегать к дурацкому сравнению смерти с вечным сном.
Я направилась в купе Полифема; играть в прятки больше не было смысла. Постучала, сначала тихо, потом громче. Отвечать не желали. Я потянула дверь, и она открылась. В купе никого не было, как не было и следов недавнего пребывания здесь людей.
Коридор был по-прежнему пуст. Я решила рискнуть, вернулась в шестое купе и, стараясь не обращать внимания на труп, проверила, на месте ли Женькин чемодан. Чемодан на месте, но кейса в нем не было.
Стуча зубами, я пробралась к себе. Женщины спали. Я завернулась в одеяло, пытаясь согреться. Мысли путались и отказывались повиноваться.
Начинало светать, когда в коридоре раздался женский крик. Так ужасно могла кричать только женщина, обнаружившая труп. Так оно и оказалось. Я «проснулась» после того, как моя соседка, тронув меня за плечо, трагически прошептала:
– В туалете труп нашли.
– Что? – вытаращила я глаза. Ее дочь, кутаясь в халат, выглядывала в коридор.
– Что делается, господи, прямо хоть из дома никуда не выходи…
– А что случилось? – быстро одеваясь, спросила я. – Инфаркт?
– Какое там… убили, горло перерезали… страсть…
Выходить из купе я не решилась, стояла в дверях. Мне совершенно не хотелось, чтобы в суматохе кто- нибудь ткнул меня ножом. Те, кто охотился за кейсом, вполне могли все еще быть здесь. Хотя таинственных врагов может и вовсе не существовать, а происходящее – шуточки Юрия Петровича и его Полифема.
Только-только народ стал приходить в себя, как обнаружили второй труп. Мужчина в форме, видимо, начальник поезда, пытался успокоить пассажиров, при этом был так бледен и взволнован, что напугал всех еще больше. На первой же станции прибудет следственная группа, сообщил он, а пока всем лучше разойтись по местам.
Народ расходился весьма неохотно – толпой вроде бы спокойнее. Только не мне, я и в толпе, и в одиночестве чувствовала себя одинаково паршиво. Прежде всего меня беспокоил Полифем: куда он исчез и что это значит? Должна я по гениальному замыслу Юрия Петровича добраться до конечной станции или отойду в мир иной по дороге?
Тут из коридора вернулась моя соседка, звали ее Нина Федоровна, и сообщила:
– Проводник говорит, еще четверо пассажиров пропало, из второго купе трое и из соседнего вагона один. Что делается-то, Марина, страх…
– Да. Агата Кристи, да и только… Когда станция?
– Через двадцать минут.
Времени в обрез, надо решаться. Прибудет милиция, выяснится, что с обоими покойниками я вчера допоздна сидела, и мной займутся вплотную. Если проверят багаж, кейс с липовыми пачками долларов вызовет бездну вопросов. Чем кончится беседа с органами – тайна за семью печатями. Мне и всегда-то нелегко было с ними общаться, а уж в такой дерьмовой ситуации и вовсе не хотелось.
На станции вряд ли кого из вагона выпустят, значит, уходить надо сейчас. Юля, дочь Нины Федоровны, тоже вернулась и теперь лежала на верхней полке с журналом. Читала или нет, судить не берусь, я бы, наверное, не смогла. Нет, страницу перелистнула… Нина Федоровна тоже легла.
Я быстро собрала свои вещи, пояснив в ответ на заинтересованные взгляды:
– На станции сойду. Дальше автобусом, тут уже недалеко.
Поверили они или нет, не знаю. Надеюсь, всерьез они не думали, что этой ночью я укокошила двоих мужиков, причем одному перерезала горло, а второму прострелила голову. Не дожидаясь вопросов, я взяла сумку и покинула женщин. К счастью, граждане оказались дисциплинированными и отсиживались в купе. Проводника я тоже не встретила: он был один на два вагона, а хлопот прибавилось.
Пошла в конец поезда. В тамбуре никто не курил. Я взглянула на часы. Если сматываться, то сейчас. Тяжко вздохнув, подошла к двери.
Ветер бил в лицо с чудовищной силой. Насыпь крутая, но симпатично зеленая. Ладно, Максу повезло меньше, он прыгал в темноте. Я-то хоть вижу, где сверну себе шею. Чем дольше оттягиваешь счастливый миг, тем страшнее… Кто-то торопливо приближался… Что, если за мной? Я бросила сумку и прыгнула следом.
Был у меня приятель, звали его Мишей. Он жил в пятнадцати километрах от города и вечно опаздывал на электричку, вот и добирался товарняками и прыгал с поезда ежедневно по два раза. Так привык, что
