— Эта будет не серьезней. Закон на вашей стороне.

— Тем не менее, честь Храма не должна пострадать.

— Короче, вы хотите большего, чем я предложил?

— Да, — прямо ответил Гулманан.

Алак ждал. Капельки пота усеяли его лоб. Что он будет делать, если аббат потребует невозможного?

Морщинистое голубое лицо стало печальным.

— Твоя раса знает много, — начал Гулманан. — Наши крестьяне растрачивают свои жизни, борясь со скудной почвой и сезонными нашествиями насекомых. Есть способы улучшить их судьбу?

— Это все? Конечно, есть. Помогать народам, когда они хотят этого, один из главных принципов нашей политики. Мои… мой король будет только рад послать вам специалистов, фермеров… чтобы показать, как…

— И еще… чистая жадность с моей стороны. Но иногда, по ночам, глядя на звезды и пытаясь понять рассказы торговцев, что этот наш мир — всего лишь мошка, летящая через непостижимую бездну… я чувствую боль от незнания, почему все так устроено. — Гулманан наклонился вперед от волнения. — Возможно ли… перевести несколько ваших книг по той науке, астрономии, на тунсбанский?

Алак считал себя закоренелым циником. По требованию служебного долга он часто и с легким сердцем нарушал самые торжественные клятвы. Но последнее обещание он собирался выполнить, даже если рухнут небеса.

На обратном пути Алак остановился у своего корабля, где Дрогс прятался от любопытного населения, и задал галматианину работу в корабельной мастерской.

Если бы человек питался только местной пищей, то довольно скоро он умер бы в агонии. Варрис позаботился о пищевом синтезе на своем корабле и сытно поел этим вечером. Алака он, конечно, не пригласил, и патрульный сумрачно сжевал то, что его начальство воображало подходящей и питательной диетой.

После ужина придворная знать собиралась в центральном зале для основательной попойки. Два камина безнадежно боролись с вечерним холодом; Алак, игнорируемый большинством дворян, прогуливался в толпе, пока не оказался рядом с Варрисом. Беглец беседовал с несколькими рыцарями, к его словам заинтересованно прислушивался со своего трона сам король Морлак. Варрис повышал свой престиж, объясняя некоторые принципы теории игр, гарантирующих успех в следующей войне.

— …и таким образом, друзья, мы не можем быть уверены в победе, так как в битве нет определенности, но мы можем так распределить свои силы, чтобы обеспечить наибольшую вероятность выигрыша…

— Чушь! — заявил Алак. Тунсбанская фраза, которую он использовал, прозвучала более оскорбительно.

— Вы, значит, не согласны, сэр? — спросил один из баронов.

— Не совсем, — ответил патрульный. — Но у меня нет желания спорить с такой тупоголовой свиньей, как низкорожденный Варрис.

Варрис остался невозмутим. Спокойным голосом он произнес:

— Надеюсь, вы заберете свои слова назад, сэр.

— Да, наверное, мне так и следует сделать, — согласился Алак. — Эти слова слишком мягкие. Но ведь и так все ясно, стоит лишь один раз взглянуть на это разжиревшее лицо. Сэр Варрис — грязное трепло, чьи пороки я даже не пытаюсь описать, они и навозную кучу заставят покраснеть.

В зале воцарилась мертвая тишина, только в трубе камина ревело пламя. Король Морлак нахмурился и тяжело задышал, но вмешаться не мог. Руки дворян потянулись к оружию.

— Чего ты хочешь? — пробормотал Варрис на терранском.

— Естественно, — продолжал Алак по-тунсбански, — раз сэр Варрис не опровергает моих утверждений, то и спорить не о чем.

Кальдонец вздохнул.

— Я опровергну их на твоем теле завтра утром, — ответил он.

Хитрое лицо Алака украсилось довольной улыбкой.

— Я правильно понял, что вы мне бросили вызов? - спросил он.

— Да, сэр, я приглашаю вас к дуэли.

— Очень хорошо, — Алак огляделся. Каждая пара глаз в зале была прикована к нему. — Милорды, вы свидетели, что я вызван сразиться с сэром Варрисом. Если не ошибаюсь, выбор оружия и места дуэли за мной.

— В пределах правил одиночной схватки, — со злостью прогремел Морлак, — и никаких колдовских штучек.

— Никаких, — поклонился Алак. — Я выбираю для дуэли мои собственные шпаги, которые легче ваших мечей, но, уверяю, не менее смертельны, если противники не одеты в латы. Сэр Варрис, конечно, первым выберет шпагу из пары. Дуэль произойдет напротив ворот аббатства Гриммок.

В выборе места не было ничего необычного. Тяжелораненого соперника могли взять к себе монахи, являющиеся также местными хирургами. Раненому разрешалось выздороветь, после чего сражение повторялось. С простой и логической убежденностью, что вражде нельзя давать разгореться, тунсбанский закон считал дуэль официально законченной только после смерти одного из участников. Интерес присутствующих вызвало только использование легких шпаг.

— Хорошо, — сказал Варрис ледяным тоном. Он вел себя спокойно, и только Алак мог догадываться, какие сомнения — где ловушка? — таятся в этих глазах. — Значит, завтра на рассвете.

— Абсолютно исключено! — твердо возразил Алак. Он никогда не просыпался раньше полудня, если это было в его силах. — Почему из-за тебя я должен терять добрый сон? Мы встретимся во время третьего жертвоприношения. — Алак вежливо поклонился. — Спокойной ночи!

Вернувшись в свою комнату, Алак подошел к окну и, преодолев с помощью компактного антигравитационного устройства дворцовую стену, отправился к кораблю. Варрис мог попытаться убить его, останься он ночевать во дворце. Хотя скорее всего, кальдонец понадеется на свое превосходство в фехтовании. Алак знал, что это превосходство имеет место быть. Возможно, он живет последнюю ночь.

Потоки света полуденного солнца заливали голубое поле и стены аббатства Гриммок. Перед воротами находилась расчищенная площадка, на которой стояла толпа дворян, выпивая и заключая пари на исход дуэли.

В воротах, похожие на каменные статуи святых, ждали аббат Гулманан и дюжина монахов. Король Морлак, восседая на переносном троне, смотрел мрачно; он не поблагодарит человека, лишившего его полезного сэра Варриса.

Прозвучали трубы, Алак и Варрис вышли вперед. Оба были одеты в легкие рубашки и шорты. Ничего больше. Дворянин, назначенный Мастером Смерти, провел ритуальный обыск соперников на предмет спрятанного оружия и защитных пластинок, затем громко процитировал кодекс дуэли. Затем он взял подушку с лежащими на ней шпагами и протянул ее Варрису.

Зрение и слух приобрели неестественную остроту. Алак подумал, что может, наверное, различить каждую травинку вокруг себя — как будто мозг, пока была возможность, запасал информацию об окружающем. Варрис, стоявший в десятке метров от него, казался гигантом.

— А теперь Создатель пусть защитит правого!

Снова пропели трубы. Дуэль началась.

Варрис приближался, не торопясь; Алак пошел навстречу. Они скрестили лезвия и застыли на время, глядя в глаза друг другу.

— Зачем ты делаешь это? = спросил беглец на терранском. — Если ты питаешь идиотскую надежду убить меня, забудь о ней. Я был дома чемпионом по фехтованию.

— Шпаги с секретом, — сказал Алак с напряженной улыбкой. — С каким — догадайся сам.

— Полагаю, ты знаешь, что наказание за использование яда — сожжение на костре… — в голосе Варриса на мгновение появилась раздраженная нота.

— Почему ты не оставишь меня в покое? Какое тебе дело до всего этого?

— Поддерживать мир — вот мое дело, — ответил Алак. — Во всяком случае, мне за это платят.