Очень точное погоняло, кстати говоря... Там же вертелся этот Мятликов, зять генерала Каляева. Я думал, что все они заодно, очень хотел ухватить нить. Выбор остановил на Мятликове, он был слабовольным, и я смог бы через него выйти на главное лицо...

– Максим, а зачем тебе все это? – неожиданно перебил Богданова Равшан.

– Зачем? – переспросил Максим. – Скорее не зачем, а почему. А потому, что, увидев этого Угря среди зрителей, я понял, что всего лишь шут для всех этих гнид. И в Чечне, извини, Николай, я был шутом, а Угорь и его шайки вертели мной как хотели... Да и цирк мне поднадоел. Азарта нет, зрителей мало, выходов на телевидение никаких, все за деньги. Наша труппа все больше и больше скатывалась на уровень бродячих фигляров.

– А ты хотел быть современным Олегом Поповым? – спросил полковник.

– Олег Попов один, второго не будет. Я хотел быть самим собой, но я хотел быть артистом, а не кривляющейся обезьяной. На нас же приходили смотреть, точно в этот самый вонючий обезьянник. Ну да ладно, цирк цирком, но мне хотелось доказать, что я чего-то стою сам по себе. Не в труппе и не в строю. Да и те рефрижераторы из памяти не выходили. Так вот, я сделал ставку на Мятликова, но внезапно нашел союзника в лице своего хозяина, того самого человека, семью которого я тогда охранял. Он, заметив мой интерес к Мятликову (мы к тому времени с ним немного сдружились, я хоть и был охранником, но Мятликов, оказывается, помнил меня, так как еще недавно ходил в цирк со старшим сыном), рассказал мне, что Павел Борисович нехороший человек и связан при этом с еще более нехорошими людьми. «Как же вы имеете с ними дело?» – спросил я. Тот грустно пожал плечами и ответил, что жизнь сложна, он очень сожалеет, поэтому старается в ближайшее время выйти из игры. На этом разговор закончился, и я почему-то ему поверил. Ведь он ни на что меня не провоцировал, просто предупреждал. Далее был еще ряд всяких не очень существенных событий, которые я опускаю, тем не менее в скором времени я сумел узнать адрес базы, которую вы именуете «Долгостроем».

– Каким образом? – не удержался от вопроса Юрий Сергеевич.

– Наблюдательность и способность к анализу. Один раз услышал, что Мятликов в плохом настроении едет по определенному адресу. Потом вблизи данной местности встречались мой хозяин и генерал Каляев. После той встречи хозяин был угрюм и в открытую сказал, что выходит из игры. Попросил ни о чем не спрашивать и сказал, что в ближайшее время уедет вместе с семьей за границу. Надолго. Спросил, поеду ли я с ним. Определенного ответа не получил и стал еще мрачнее. А я на свой страх и риск сумел проникнуть на базу, на «Долгострой» этот. И не ошибся, даже сумел кое-кого там сфотографировать. А дальше начались самые страшные события в моей жизни. Я показал сделанные мною кадры хозяину. Он пришел в ужас, но сказал, что подумает, может быть, есть смысл обратиться к его другу, работающему в прокуратуре. И еще добавил, что ничего не знал о «черной трансплантологии». Я думаю, что здесь кривил душой. Кое о чем догадывался, но не хотел задумываться. Мой хозяин был богатым, но при этом совестливым человеком. Это его и погубило. Не знаю, что произошло (видимо, хозяин спросил совета у того, кто нас впоследствии выдал), но генерал Каляев обо всем узнал. Наемный убийца Генрих вырезал всю семью хозяина и самого главу семьи тоже. Остальное вы знаете – во всем обвинили меня, я вынужден был оговорить себя, так как эти уроды надавили на мою мать. И пленку пришлось отдать. Цифрового аппарата у меня тогда не было. Пленку отдал, но кое-какие фото успел сохранить, я их в отдельном тайнике хранил. До него не добрались.

– Я смотрю, много тайников у тебя было, – заметил полковник Яковлев.

– Некоторые нашли, некоторые я сохранил, – отозвался Максим. – Я готовился к войне.

– И весьма неплохо, – оценил своего подчиненного Водорезов.

– Потом я сидел в зоне, где сошелся с Русланом Кизиловым. Он узнал, что я циркач, захотел проверить меня на прочность. Кизил отличный боец, но я выстоял. С этого момента мы сдружились. И даже придумали номер типа циркового – бой гладиаторов. Полностью постановочная схватка, основанная на трюках. Кое- чему я обучил Руслана, кое-чему он меня. Сначала показывали номер зоновским авторитетам, потом нами заинтересовались те, кто повыше. Стали возить по тюрьмам, как аттракцион для избранных. А потом у меня умерла мать и меня не отпустили на ее похороны. И тогда я понял, теперь у меня развязаны руки. Меня нечем больше запугать, можно только убить. И я предложил Руслану план побега...

– Он внимательно выслушал, хмыкнул, подумал минут восемь и согласился, – закончил за Максима Юрий Сергеевич.

– Именно так, – кивнул гвардии рядовой.

– Значит, территорию «Долгостроя» ты хорошо помнишь? – Николай вернул всех в день сегодняшний.

– Помню, – кивнул Максим.

– Что там можно сделать вчетвером?

– Устроить шум, геройски погибнуть... Нет, если, конечно, есть штурмовой бомбардировщик или вертолет «Черная акула», какие-то шансы имеются.

– Штурм невозможен, – подвел итог полковник.

– Смотрите – вот дорога, вот «Долгострой», вот лес! – Водорезов начал рисовать на листе бумаги план местности. – Что, если мы сделаем следующее...

Изложить свой план Николай ухитрился ровно за три с половиной минуты.

– Лихо, – первым отозвался Равшан. – Готов идти за тобой, подполковник, но... Весь твой план основан на том, что ты уверен в определенном порядке действий наших противников.

– Да, уверен, – кивнул Николай. – Я сейчас действую чисто интуитивно, но посудите сами – у них нет иного выхода. «Долгострой» засвечен, это ясно всем. Даже если мы с Максимом будем молчать (или будем в мире ином), базе-лаборатории пришло время менять место дислокации. И руководить этим будет лично Угорь.

– Если он жив.

– Жив, – очень уверенно ответил Николай. – Слишком уж боялся этот Леша-Алексей Алексеич лишнего дурного слова о своем шефе. Так вот, оборудовать базу-хранилище можно почти в любом месте, главное – подальше от посторонних глаз.

– Забор и перевозка органов – это не сложно, – кивнул искушенный в данном вопросе Равшан. – Технически удалить нужный орган не представляет проблемы даже для начинающего хирурга. Транспортировка тоже не представляет большой сложности. Нужен лишь особый контейнер для перевозки. Одним словом, если процедура отработана, то бизнес можно раскрутить весьма неплохой. Главное – совместимость организмов донора и реципиента.

– Видимо, есть и некий всемирный банк? – задал вполне риторический вопрос Николай.

– Скорее всего, – ответил тем не менее Юрий Сергеевич. – Этот Угорь часто выезжает в различные страны. В том числе и в «горячие точки», например в Косово.

– Ну вот, для Угря и Каляева обе чеченские войны золотым дном оказались. Любая «горячая точка» идеальное поле для их бизнеса.

– Ты думаешь...

– Уверен, – кивнул Николай. – Надо будет, развяжут очередную войну. Ты почитай прессу. Включи Интернет!

– Что, кстати говоря, в Чечне, Сергеич? – спросил Яковлева Равшан. – А то я сижу здесь... Никакой информации.

– Недавно разговаривал с одним из твоих оперов, Равшан. Он был в командировке, в нашем министерстве. Обстановка накаляется, но при этом отменены намеченные операции по уничтожению подпольных оружейных заводов. На территории сразу нескольких областей скапливается оружие...

– А я сижу здесь! – Равшан готов был ударить кулаком по стене, но сдержал себя.

– Уже не сидишь, – категоричным тоном заметил Юрий Сергеевич. – Открывай подвал.

Равшан не заставил себя ждать, из подвала были извлечены несколько полных экипировок для бойца штурмового подразделения.

– Когда имеешь столько врагов, приходится делать запасы впрок, – прокомментировал собственный весьма солидный арсенал Равшан.

Оружие было легким – укороченные спецназовские автоматы, пистолеты с глушителями. Ни снайперских винтовок, ни пулеметов, ни гранатометов «Шмель». Зато имелось несколько светошумовых гранат и пара