Мысленно он представил себе это «зрелище» и вздрогнул всем своим дряблым, уже немолодым телом. И в самом деле то, что говорил Угорь, отнюдь не было театром абсурда. Как телевизионщик со стажем, Молочков ничего не мог возразить. А Угорь, попивая мелкими глотками минеральную воду, продолжил:
– Знаешь, Молочков, иногда мне кажется, что в скором времени исчезнет классическая музыка, живопись, серьезная литература, театр, кинематограф. Они станут нерентабельными. Громоздкими и трудоемкими в производстве, но при этом не дающими сиюминутной прибыли... Людей будут медленно отучать от искусства, понимания прекрасного. Такие, как ты, Молочков, будут отучать.
– Ну это уж вы слишком, – поджав губы под усы, пробормотал Молочков.
– А потом вообще исчезнет всякая музыка, всякая живопись, всякое печатное слово, – не обращая внимания на реакцию Молочкова, продолжал Угорь-Сторожев. – Будет одно сплошное компьютерное пространство, и каждый второй сайт будет порнографическим... Не спорь со мной, Виталий, сам все прекрасно понимаешь.
– Но я все-таки... – попытался было отстоять свой культурный облик Молочков.
– Ты все-таки? – довольно резко перебил его Альфред Степанович. – А ну отвечай быстро, когда ты последний раз был в Третьяковской галерее? Отвечай без вранья!
Молочков потупился. Вспомнить, когда была последняя встреча с русской живописью, было для него весьма затруднительно.
– Я тебе напомню, – не дождавшись ответа, сказал Угорь. – Когда ты учился в седьмом классе твоей специализированной школы с углубленным изучением гуманитарных дисциплин. Вас всем классом водили туда на экскурсию.
«Да, кажется, именно тогда», – мысленно бормотал самому себе Молочков, вслух, однако, не решаясь говорить что-либо.
– А когда ты последний раз встречался с проституткой из элитного борделя? Кажется, ее звали Маша? Нет, Марина! Я тебе и это напомню – позавчера.
«Все знает!» – подавленно вздохнул Молочков.
– Ладно, не сердись и не переживай! – изменив тон, ухмыльнулся Альфред Степанович.
– Я не переживаю, – пожал плечами Молочков и изобразил подобие улыбки. Дескать, как в старину – «вы пошутили – мы посмеялись».
– Ну, как эти твои рефрижераторы доедут до моей усадьбы? – уточнил Молочков.
– Колонну будут сопровождать бойцы «Защиты Люкс» и несколько непосредственных подчиненных одного моего хорошего знакомого, генерала МВД, – ответил Сторожев и добавил: – Не ссы, Молочков. Все оплачу, не ссы.
– Знакомые ребята, – вздохнул Юрий Сергеевич после того как, чуть отодвинув занавеску, выглянул в окно.
– Что за ребята? – тут же уточнил Максим.
– Наружное наблюдение. Следят за вами, гвардейцы. Причем особенно не маскируются. Прием такой есть – давить на психику, вот так в открытую «пасти» объект. Показать, что, дескать, на контроле тот или иной господин хороший.
Водорезов лишь покачал головой. Милицейский генерал пустил за ними «наружку», это вполне логично с его, генерала, стороны.
– Вас, разведчики, уходить от слежки учили? Или только с парашютом прыгать? – спросил Юрий Сергеевич.
Узнав о том, что Угорь скорее всего жив, полковник явно оживился.
– Учили, – кивнул Водорезов, – если нас двое, то надо временно разделиться, увести «наружников» в ложном направлении. Если же нас трое, то еще лучше... Кажется, это называется «карусель»?
– Почти, – усмехнулся полковник. – Делаем так. Первым пойдет Максим. Цирковые навыки пригодятся, надеюсь. Оттянешь, Богданов, основные силы на себя. Потом выйду я. Человек я немолодой, буду передвигаться медленно и неспешно, дам «наружникам» заскучать. Ну, а ты, Николай, завершишь начатое дело... Только после того, как обрубим «хвост», времени у нас останется очень немного.
– А прослушивать нас сейчас не могут? – не удержался от вопроса Максим.
– За дурацкие вопросы – три наряда вне очереди, – усмехнулся полковник. – Я как-никак служу в департаменте по борьбе с терроризмом и оргпреступностью. Конечно, от всего не убережешься, но кое от чего можно.
Полковник приподнял декоративные часы, стоящие на серванте. Под ними оказался небольшой, специфической формы прибор. Нечто подобное Максим видел у бойцов, отвечающих за РЭЗ – радиоэлектронную защиту.
– Трое за объектом! – отдал команду старший бригады наружного наблюдения.
За Максимом, неторопливо вышедшим из подъезда, ненавязчиво, но при этом особенно не таясь, двинулись трое сотрудников в штатском. Не прошло и пяти минут, как у подъезда показался Юрий Сергеевич Яковлев. Еще более неспешно, чем Максим, он направился в сторону ближайшего мини-маркета. Через восемь минут старший наружник получил сообщение о том, что Максим Богданов купил мороженое и прогуливается возле входа на Кольцевую линию метро, а полковник Яковлев совершает покупки в маркете и о чем-то мило беседует с продавщицей.
– Водорезов появился на балконе, – получил сообщение от подчиненного старший. – Раздет по пояс, волосы мокрые, на плече полотенце. Он что, душ принимал?
– И ванну, – кивнул старший. – Стало быть, все в порядке. Богданов под контролем, Яковлев в маркете к девушкам клеется, Водорезов принимает водные процедуры...
Старший уже в который раз связался с генералом МВД, но тот в очередной раз отдал команду «пасти» всех троих «внаглую», давить на психику, давая таким образом понять, что каждый шаг десантников под жестким контролем.
– Яковлев вышел из магазина! – сообщил сотрудник «наружки».
Еще через минуту поступило сообщение, что полковник купил мороженое и уселся на скамейку. От другой группы пришли данные, что Богданов свое мороженое уже доел, но спускаться в метро не торопится. Водорезов продолжал стоять на балконе, грелся под лучами солнца.
На часы полковник Яковлев не смотрел. За долгие годы службы он научился в боевой обстановке чувствовать время, каждую отведенную минуту, в течение которой могло решиться многое. Вот сейчас Водорезов должен уйти с балкона...
Николай и в самом деле ушел с балкона. А далее действовал очень быстро. На голову натянул черную шапочку, на тело оранжевую дворницкую спецовку, которая каким-то непостижимым образом оказалась у полковника милиции. Затем взял в руки впечатляющих размеров ящик, который был набит всяким мусором, бумагой, пластиковыми бутылками, пустыми коробками. Его Яковлев притащил из общего коридора на этаже. Взяв ящик таким образом, что он полностью закрывал его лицо, Водорезов вышел из квартиры.
– Яковлев поднялся с лавочки, идет домой!
– Богданов идет к мосту через автостраду.
Получив эти сообщения, старший наружник немного расслабился. Все шло своим чередом. Каждый идет своей дорогой, при этом никуда не торопится. И все под неусыпным наблюдением. На появившегося из подъезда невысокого мужчину в спецовке дворника и с большим ящиком мусора в руках сотрудники «наружки» внимания не обратили. Менее минуты назад объект, именуемый Водорезовым, покинул балкон, и наблюдатели не успели связать его исчезновение с появлением дворника.
– Леша, подойди ко мне! – полковник Яковлев остановился шагах в пяти от собственного подъезда и властным жестом подозвал к себе старшего группы наблюдения, который сидел в машине с тонированными стеклами.
Ошарашенный наружник вынужден был выйти из машины и подойти к полковнику. Дворник с мусорной коробкой прошел мимо них и неспешно скрылся в арке, ведущей на основную транспортную магистраль.
– Леш, цирк свой кончай! – жестко сказал полковник.
– Юрий Сергеевич... – виновато отозвался Леша, имеющий на погонах не столь крупные звезды. – Я ведь не по своей воле, вы же знаете...
– Я понимаю, вам десантники эти отмороженные нужны, ну а за мной чего топать? Противно, знаешь ли,
