Забыв о своих цветах, желторотые дружно зааплодировали и закричали: 'Бис! ' Серж улыбнулся друзьям, те понимающе кивнули, и куплет повторился на бис.

Певца наградили аплодисментами.

— А если серьезно, — сказал Серж, — Не будьте очень беспечны. На нас могут настучать. И я знаю кто. Я могу вам сказать, кто именно собирает на нас компромат. Меня предупредили верные люди.

— Кто? — спросил де Линьет.

— Кто предупредил? — вздохнул Серж, — Я не хочу вас обидеть, юноша, но вы в вашем Нанте отстали от парижской жизни. Об этом не принято говорить среди порядочных людей. Я дал слово. А стучит… некий… де Мормаль…

— Где-то я уже слышал эту фамилию, — сказал Рауль задумчиво.

— Вызвать сукина сына на дуэль, заколоть — и все дела! — решительно сказал Оливье, — Я и вызову!

— Почему ты? Можно бросить жребий, — сказал Серж.

— По-морскому, — добавил Рауль.

— Заговор! Против стукача! Как романтично! — восхитился Шарль-Анри.

— Тс! Тс! И еще раз тс! Сначала надо удостовериться, — предостерег Король Пиратов, — Заколоть стукача мы всегда успеем.

Он засунул свою розу за бандану. Пираты последовали его примеру.

— Как скажете, Ваше Пиратское Величество, — пробормотал Оливье, — А если мы опоздаем?

— Тогда, как сказал поэт, — изрек Рауль, поправляя свое украшение, — 'Красавцы, розы с ваших… шляп…вам снимут вместе с головою' .[35]

— А я-то думал, ты добрый малый, — упрекнул Оливье, — Жестоко так пугать наших юных друзей.

— С чего вы взяли, что мы боимся? — возмущенно воскликнул Шарль-Анри.

— И, позволю себе заметить, дорогой земляк, вы напрасно считаете, что мы молокососы, — произнес Жюль, — Мы полны решимости доказать…

— …что вы ветераны, закаленные в тысячах сражений, — насмешливо сказал Оливье, — В особенности вы, уважаемый виконт де Линьет.

— Вы, кажется, ищете ссоры? — вскинулся Шарль-Анри.

— Я ищу…

…корзину с бутылками. Одну корзину мы уже приговорили.

Пощади свою розу, Рауль! Скоро от нее останется один стебель…ай! Ничего не осталось.

— Тут их еще много, — сказал Рауль.

— Не опрокинь букет! Хоть ты у нас и 'лежачий камень' , ведро перевернется, и под тебя потечет вода.

— Постараюсь…координировать… свои движения.

То, что осталось от розы, было выброшено в корзину.

— Прощай, — сказал Рауль, — Прощай, о роза! Ты была недолговечна, как все прекрасное в этом мире.

Он взял другую розу, засунул за бандану и еще парочку цветов за уши.

— Мы тоже так хотим! — сказали желторотые и полезли за розами.

— Все равно они не доживут до утра, — вздохнул Серж и последовал примеру желторотых.

— Почему это мы не доживем до утра? — спросил Шарль-Анри.

— Не вы, господин де Суайекур! Розы!

— Украсили себя цветами, подобно жертвам тирана Нерона, — заметил Рауль, потягивая вино, — Вполне созрели.

— Ну, ты загнул! Не слушайте, молодые люди, этого пьяного господина. Он вас провоцирует, рассказывая свои ужасики.

— Исторический факт, — сказал Рауль.

— Знаю, — огрызнулся Оливье, — Но такая роль не по мне.

— А если не остается выбора? Либо ты палач, либо жертва. То-то же. Древние в совершенстве отработали технологию жертвоприношений.

— Не будем говорить о язычниках, — возразил Серж, — Хотя как раз будем! Тезей, к примеру, не примирился с ролью жертвы и убил Минотавра!

— Да-да! — закивал де Линьет, — О Минотавре мы уже говорили сегодня, помните, господин виконт?

— Если бы Тезей знал свою дальнейшую судьбу, — заметил Рауль, — Он, быть может, предпочел бы в юности погибнуть в Лабиринте в схватке с Минотавром.

— Ну, у тебя и шуточки!

— А я не шучу. Все мы учили в детстве этих древних греков.

— Раз так, уподобимся афинянам — вот кто понимал и ценил красоту! — сказал Шарль-Анри.

— Еще цитата, на этот раз из Бена Джонсона: 'И мы, синьор, как римляне умрем, хоть жили мы как греки' . Это я повторяюсь, — пробормотал Рауль, — Стихи эти мне во сне приснились.

— Лучше бы ты был неграмотным, Бражелон.

— Лучше бы, — согласился Рауль.

— Что же до римлян, — сказал Оливье, — Я помню одного очаровательного центуриона на маскараде в парке Фонтенбло. Юлиус-Август-Брагеллонус Непобедимый.[36]

— Sic transit gloria mundi,[37] — сказал Рауль.

— Представляю, как вы были живописны вы в красном плаще, шлеме и доспехах центуриона, — сказал де Линьет.

''Да, возможно, — подумал Рауль, — Но сейчас я предпочел бы белую тогу с пурпурной каймой и кинжал заговорщика. К черту! К черту эти 'брутальные' мыслишки! Опять меня заносит. 'И ты…Бр…ажелон? ' Мы не язычники, чао, Рома' .

— Что-то вы загрустили, — сказал он, — Хотите, развеселю? Эти подушки, на которых вы возлежите, подобно римлянам, нам подарили…монахини. Кто хочет, может считать для колорита — жрицы, весталки… Да-да, прелестные воспитанницы какого-то монастыря, сам не знаю, какого — вышивали эти цветочки, букеты, гирлянды, птичек — в подарок 'доблестным воинам' . Возрадуйтесь же, о ратоборцы!

— Сюда бы их самих! — сказал Оливье, — Вот тогда я развеселился бы!

— Господин де Невиль, невинные молодые девушки пришли бы в ужас, увидев нашу попойку, — заметил де Линьет, — Мы бы их разочаровали — такие как сейчас.

''Весталка и центурион — абсурдное сочетание, — подумал Рауль, — Вот весталка и…император —