занимались благотоворительностью — уроки настоятельницы имели реальный результат. И, усвоив из этой сложной и противоречивой эпохи только позитивную информацию, лучшая ученица аббатиссы имела о рыцарях-иоаннитах представление идеализированное, знала то, что хотела ей внушить ее эрудированная воспитатаельница.

— Я… не очень-то представляю, как вы будете мыть ноги нищим! — фыркнул Анри де Вандом.

— Запросто. Так и буду, — лихо сказал виконт, — А вы полагаете, мальтийские рыцари только этим и занимаются?

— Мальтийские рыцари — это рыцари Госпиталя, сударь!

— А то я не знаю. Но главная цель Ордена — война с Полумесяцем!

— Так-то оно так, но они еще и больных лечат. А я очень сомневаюсь, что вы будете заниматься чумными, прокаженными и прочими мизераблями! Пустая затея! Ничего у вас не получится!

— Вот как? — возмутился Рауль. — Да с какой стати я тут с вами болтаю?

Он сам себе удивлялся — с чего это он так разоткровенничался с Анри де Вандомом.

— Простите, сударь, я к вам в собеседники не навязывался, — сказал Анри.

— Да! — отважился Рауль, — Я сам навязался вам в собеседники. Мне нужна твоя помощь. Ты, именно ты, маленький Вандом, сможешь сделать то, что я мог бы поручить Оливену.

— Что именно? — с готовностью спросил паж.

— Да, сущий пустяк. Вытащи мне занозу. Сможешь?

Он протянул руку пажу.

— Это вы… вчера? Из-за меня? Что же вы врачу не показали? Очень больно?

— Вот еще! Буду я беспокоить дока по таким пустякам!

— Мне нужна булавка. А можно вашу брошку? Я отцеплю, да?

— Давай.

Анри отцепил золотую брошку и ловко вытащил занозу.

— Молодец, — сказал Рауль, — У тебя легкая рука. Я почти ничего не почувствовал.

Легкая рука Анри вернула брошку с сапфиром на прежнее место. Паж схватил Рауля за руку и поцеловал то место, где была заноза.

— Что это с тобой? — удивился Рауль.

— Вы меня спасли. Это в знак благодарности. И все-таки вы недоговорили… Дело не в занозе. В чем дело?

— Я тебе скажу… попозже.

— Уважаемый господин де Бражелон, Пиратский Вожак, не знаю, как еще к вам обратиться, чтобы вы мне доверились. Попробую в стиле любимого мной эпоса — О, Рауль, отважный рыцарь, сын Великого Атоса, Наследник Мушкетеров, Малыш Шевретты, — поверьте, что паж Анри скорее умрет, чем предаст вас! Насколько я вас знаю, вы не отличаетесь ангельской кротостью, и, если вы так долго терпели меня, что-то вам от меня нужно?

— Насколько я знаю тебя, маленький Вандом, ты не способен на предательство. И скоро ты все узнаешь. Всю правду об обстановке в Алжире. Будет 'весело' .

— Как-то вы это зловеще говорите. Но я готов на все! Правда, если честно, я не очень метко стреляю. И не очень силен в фехтовании. Кое-что умею, но… но если надо, я научусь! Вы только скажите, что делать. Вы только не думайте, что я безнадежный трус. Вот лошадью управлять я умею, это правда.

— Все это не потребуется. Ни стрельба, ни фехтование. Твоя задача другая. Вспомни, маленький Вандом, свои детские проказы. Всякие шалости. Вспомнил? Итак, в нужное время, если кто-то из начальства будет разыскивать нас, ты сделаешь невинные глазки и с самым честным видом скажешь: 'Адъютант герцога? Да только что здесь был, пять минут назад' . И сиди себе в штабе, вот и вся твоя задача. Это понятно?

— А вы? А где вы сами будете в это время? — тревожно спросил Анри.

— Ну, мало ли где, — сказал Рауль, — Посмотрим по ситуации.

— Вы замышляете что-то опасное! — прошептал Анри, — И вы хотите даже иоаннитов оставить позади, я вас правильно понимаю?

— Вы, похоже, мне не верите?

— О! Я знаю, вы сможете драться с мусульманами. Я уверен, на этом поприще вас ждут блистательные победы. Это так. Но я тоже кое-что помню из истории. Исцеляя больных и раненых, рыцари Госпиталя как бы очищались от пролитой крови… Так, во всяком случае, мне говорили… мои наставники…

— В этом нет противоречия. Это верный принцип. Вот я и собираюсь служить этому принципу, а не земному властителю — нашему монарху.

— В принципе нет противоречия, но противоречие в вас, сударь! Это я к тому, если вы все-таки примкнете к славным иоаннитам.

— Что, я испугаюсь чумы и проказы?

— Я думаю, вы не сможете преодолеть отвращение.

— Я… постараюсь.

— А как насчет нищих?

— Каких нищих?

— Нищих, которым мыли ноги братья-рыцари. И не только они! Позвольте напомнить вам исторический факт…

— Тайная Вечеря?

— Нет, не только. Наш король в возрасте семи лет в Великий четверг сорок пятого года мыл ноги двенадцати беднякам из своего прихода Сен-Эсташ и обслуживал их за столом. А вы не знали?

— Знал. И что? Где ваши нищие?

— А зачем вам обязательно нищие? Гримо годится?

— Гримо? Вы с ума сошли, Анри, детка!

— Ну вот, господин иоаннит, я вас поймал! Старику Гримо вы не станете мыть ноги?

— Я?!

— Да, вы! Докажите, что вы могли бы быть иоаннитом! Вы, конечно, откажетесь! Над вами будут смеяться, правда, коллега Жана де Лавалетта? Вот видите! А старик Гримо вас вырастил, нянчился с вами, он так вас любит, бедный старичок.

— Гримо, — улыбнулся Рауль.

— А верность святым принципам, сударь, доказывается не красивыми словами, а поступками! А вот я мог бы! Я мог бы вам помочь — моя левая нога, ваша правая. Или — пошлите меня ко всем чертям. Я и так уж достал вас.

— Нет, ангелочек Вандом, — сказал Рауль насмешливо, — Я принимаю ваше предложение. Но я обойдусь без вашей помощи. Для подобных испытаний на принципы госпитальеров ищите сами своего старого слугу.

— Только не вздумайте орать на Гримо.

— Гримо точно решит, что я помешался, но орать на него я не буду.

— А вы лучше, чем я думал.

— Тогда — прошу вас ко мне, шевалье де Вандом. Гримо, наверно, уже проснулся.

Известному читателю господину Себастьену Дюпону была отведена одна из самых комфортабельных кормовых кают, неподалеку от адмиральской. Почтенный доктор со своим помощником занимался составлением какого-то мудреного снадобья, когда появился Гримо. Помощник при виде посетителя скромно ретировался.

Дюпон удивленно взглянул на старика — у бедного Гримо был самый сокрушенный вид, по щекам