куда угодно пойти могут. Через дырки в воздухе - вот! Портация называется.
- Телепортация, - машинально поправил Лар.
- Не, - покачала головой рассказчица. - Портация. Потому как в парке у нас портал. Сама по нему два раза ходила! А раз портал, то и портация. Сделала она, стало быть, такой портал, и в имперскую столицу отправилась. Только опоздала - одного покойником домой вернула, а второго, стало быть... Так говорят. А тому, что вам этот злоязычник наплел, не верьте. Хорошая она, добрая. К иным чародеям и обраться боятся, а она никогда в помощи не откажет. И милостыньку убогому подаст, и старому поможет. Ребятишки, как ее видят, следом бегут - она в конфетную лавку завсегда заходит, так купит обязательно сверх прочего еще и горсть леденцов, и огольцам этим раздаст. И то, что брат ее из дому погнал, неправда. Каждую длань навещает, а то и по два раза. А что до ребенка... Ох, не судите, но я так вам скажу: сейчас каждая девка портовая знает, как поберечься. Неужто чародейка бы против воли понесла? Стало быть, нужен ей был этот ребенок.
- Зачем? - полюбопытствовал Тин-Тивилир.
- Эх, мужики, - вздохнула женщина. - Что люди, что эльфы. Одинокая она потому что. А дитё - это и радость, и утешение. Только, думаю я, поторопилась она. Молодая ведь совсем, глядишь еще кого и встретила бы. Но если он не дурак будет, то и с дитем возьмет...
Люди всегда удивляли Ромара своей способностью между делом говорить нужные вещи. Но все же Лара, когда заметил, что после завтрака тот куда-то собирается, попытался остановить.
- Поговори с Эн-Ферро. Эта женщина сказала правильно, но Лайс занает все наверняка.
- Эта женщина тут ни при чем, Ром. Я еще ночью все решил. А ее слова - лишний знак. К Лайсу я потом пойду. Обязательно. Только хочу сразу знать, зачем пойду - здороваться или прощаться.
Орк смотрел в окно, как он идет по улице, надвинув на лицо капюшон, а когда Сумрак скрылся из виду, обернулся к тэвку.
- А что ты об этом скажешь, демон?
- Не называй меня демоном, - насупился Тин-Тивилир. - Скажу, что нельзя ничего говорить наверняка. Она же тана. А я не знаю, сколько времени таны носят своих детей. Может быть, это его ребенок...
- Что?! - забыв о том, что саатарец может ответить, Убийца схватил его за грудки и оторвал от пола. - Почему ты ему не сказал?
- Он не спрашивал. Ты спросил, я сказал.
Ромар отпустил тэвка и снова выглянул в окно. Поздно - наверняка он уже на месте и вот-вот позвонит в дверь ее дома.
- Знаешь, демон. Ты в чем-то прав. В моей жизни была сотня историй про войны и сражения, но эта одна стоит куда больше. Только когда она закончится, я снова отправлюсь на какую-нибудь войну... отдохнуть.
***
Лар... Нет - Иоллар остановился у калитки, решительно отворил ее и твердым, уверенным шагом осужденного на смерть поднялся на крыльцо-эшафот. Дважды дернул за шнурок звонка. Не отступать, никогда больше.
Дверь ему открыла лафия. Долго вглядывалась в лицо, словно могла рассмотреть что-то под туманной маской, но в дом пустила.
- Чародейки еще нет. У нее уроки в Школе. Но вы можете подождать ее в гостиной.
- А скоро она придет?
Майла задумалась, после подошла к большим напольным часам и ткнула пальчиком в циферблат:
- Я забыла, сколько это будет времени, но эта стрелка будет тут, а эта - тут или тут.
- Еще полчаса или час, - понял он. - Совсем скоро.
- Да. И мне нужно закончить с обедом.
- Ты готовишь? - поразился Сумрак.
- Да. Чародейка говорит, что у меня хорошо получается. Сейчас я варю борч. Это такой суп со свеклой и томатами. Туда еще кладут капусту, морковку, сладкий перец... Вы знаете, какой дорогой сейчас сладкий перец? - она была похожа на маленькую девочку, которая очень хочет казаться взрослой. Или на нежить, которой хочется выглядеть человеком.
- Борщ. Это называется борщ.
- Да, наверное. И мне нужно успеть его сварить, пока моя чародейка не вернулась. Иначе она опять не пообедает.
- Да-да, конечно. Я подожду ее тут, а ты... вы идите, тэсс. Гелана, да?
- Да, - обрадовалась она тому, что он вспомнил имя. - Гелана - правда, красиво?
- Очень.
- Я пойду, а вы сидите тут. Можете съесть яблоко или печенье. Только не ходите в комнату чародейки, хорошо? Это наверху, вторая дверь от лестницы. Туда нельзя ходить...
Вторая дверь от лестницы. Если бы она не сказала, он наверняка просидел бы все это время в гостиной и даже не подумал бы бродить по дому. Но она сказала. Он сделал все, что она сказала: съел яблоко, потом - печенье. А затем поднялся на второй этаж.
Дверь была не заперта, открылась легко, даже не скрипнула. Иоллар входил в эту комнату как в святилище: тут она спит, в этом шкафу висят ее платья, а перед этим зеркалом она причесывает волосы... И зачем она только их обрезала? Письменный стол... в спальне, странно. И книжные полки. Значит, она и работает здесь. А вот... Он решил, что ему показалось, но это, действительно, была прялка. Стояла в уголке, недалеко от постели. Зачем ей прялка? И только потом дошло: это же та самая! А на полке - лютня. К стене над столом пришпилен рисунок.
А когда увидел на крышке бюро голубую чашку, всю в трещинках и капельках клея, в глазах защипало. Сморгнул, шумно выдохнул, но не удержался, чтобы не подойти. Аккуратно взял чашку в руки, бережно провел пальцем по трещинкам...
- Нет! Поставьте!
Он вздрогнул, а проклятая чашка, которую боялся сжать лишний раз, выскользнула из рук и со звоном упала на пол. Опять.
- Вы... О, нет! Как? Что вы тут?..
Она подошла, но не к нему - его она просто отодвинула с дороги и, придерживая живот, опустилась на колени перед кучкой осколков.
- Ну, зачем? Зачем вы...
Он слышал слезы в ее голосе, видел, как вздрагивают плечи... И терпеть это было выше его сил. Все представлялось совсем не так, он готовил абсолютно другие слова для нее, но когда тихий плач должен был вот-вот перейти в безутешные рыдания, просто присел позади нее на корточки и обнял за плечи, прижимая к своей груди.
- Не плачь, не надо. Это всего лишь чашка. Но если ты захочешь, я склею ее для тебя... снова...
И она перестала плакать. А на миг ему показалось, что и дышать тоже. Хотелось превратиться в сумрак, но сдержался и даже отогнал туман со своего лица, чтобы он узнала его, когда обернется.
Только прежде она сжала его ладонь крепко-крепко и прошептала еле слышно:
- Только не исчезни, пожалуйста.
А уже потом обернулась, не отпуская его руки. И смотрела на него... Просто смотрела, долго-долго. А по щекам текли слезы. И нужно было что-то сказать, но он боялся, что ляпнет какую-то глупость и все испортит...
- Не исчезну. Но только, если я тебе нужен... хоть немного... А ты мне всегда нужна, Дьёри, и мне... плевать, чей это ребенок.
Конечно же, он, как и опасался, сказал глупость. Но осознал это, только когда она удивленно сморгнула слезы и тряхнула головой:
- Что значит... чей?
