А около Адмиралтейской верфи всё ещё ждали приезда императора.
Наконец показалась царская карета. Народ притих. Наступила самая торжественная минута – сейчас должны были начать спуск корабля.
Павел подал знак. Главный распорядитель отдал приказание. Отняли подпорки. Натянулись канаты, заскрипели лебедки. Корабль тронулся с места – и вдруг, вместо того чтобы плавно пойти по направляющим, застрял.
Попробовали ещё потянуть. Напрасно. Стали переставлять лебедки, подкладывать ваги[20]. Но ничего не помогало. Самые крепкие канаты рвались, как нитки, толстые дубовые бревна ломались, словно прутики. А корабль ни с места.
Кораблестроители не на шутку встревожились. Каждый давал свои советы. Но всё напрасно. Грозила явная катастрофа. Корабль того и гляди мог перевернуться.
Павел рассвирепел. Везде и всюду ему чудились заговоры, измены. Он кричал, топал ногами. Обещал со всеми расправиться. В гневе уехал.
Главный распорядитель был в отчаянии. Ему наверняка грозила ссылка. Что теперь делать? И вдруг он вспомнил о Кулибине. Почему он не выслушал его утром? Надо немедленно послать за ним! Кое-кто из ученых презрительно посмеивался. Ясно, что здесь нужно всё снова продумать, рассчитать. А для этого надо знать механику, математику. Что же тут может поделать простой мужик-бородач? Но главный распорядитель всё же решил послать за Кулибиным.
Кулибин пришел к Адмиралтейской верфи. Он знал, в чем ошибка кораблестроителей. Он видел её ещё утром. Но он мог теперь умолчать об этом. Ведь спускать на воду корабли не входило в его обязанности. Однако он был прежде всего патриотом. Для него были дороги интересы своего отечества. Он не мог допустить, чтобы из-за личной обиды пропадало народное добро.
Кулибин осмотрел всё снова, записал некоторые данные и обещал завтра утром спустить корабль. Единственное, что он ставил в условие, это – чтобы в его распоряжения никто не вмешивался.
Кулибин давно интересовался вопросами кораблестроения и спуска корабля на воду. Делал кое-какие записи и подсчеты, изучал взаимодействие сил при спуске корабля. Поэтому он был достаточно подготовлен к тому, чтобы сейчас разрешить трудную задачу. Всё же весь вечер и всю ночь напролет ему пришлось чертить и рассчитывать.
На другой день ранним утром Кулибин пришел на место. И, хотя спуск должен был начаться ещё через несколько часов, народу уже было не меньше, чем накануне. Не было только знати, потому что приезд царя не ожидался.
Кулибин переставил некоторые лебедки. Одни канаты освободил, другие натянул. Много людей добровольно начало ему помогать. Он расставил по местам народ и матросов.
Каждому рассказал, что тот должен делать. Сам взошел на корабль, махнул белым платком. Люди дружно налегли на веревки, ваги. И, как по мановению волшебного жезла, корабль заскользил по направляющим и при криках «ура!» плавно сошел на воду.
Когда Кулибин появился на берегу, люди тесным кольцом окружили его, подхватили на руки, стали качать. В воздух полетели шапки.
– Ура русскому бородачу! Утер нос заморским ученым! – кричали вокруг.
Народ прославлял своего героя.
В этот день Кулибину нельзя было показаться на улице: сейчас же вокруг него собиралась толпа. Моряки, ремесленники, уличные торговцы, прохожие – все хотели поговорить с Кулибиным, выразить свой восторг перед его умом и талантливостью.
И только от правительства он не получил ни вознаграждения, ни благодарности.
Глава 14. НА ПЕТРОПАВЛОВСКОМ ШПИЛЕ
Несмотря на стесненные обстоятельства, в доме Кулибиных было шумно и весело. Старшие дети уже выросли; самый младший, Сашенька, был ещё совсем мал. Он только начинал говорить и смешно повторял всё за взрослыми. За это отец прозвал его «попугаем».
К детям собиралось много молодежи. Часто приезжали гости из Нижнего. Иван Петрович, живя в столице, не забывал о своих нижегородских друзьях. Он живо интересовался их делами, вёл с ними переписку. Своему другу Пятерикову, который был теперь одним из лучших часовщиков Нижнего Новгорода, он посылал разные необходимые инструменты и части для часового дела, даже послал однажды токарный станок.
Как бы тяжело ни было на душе у Кулибина, он всегда был наружно спокоен. Радушно принимал гостей. Его любили взрослые и дети. Что-то было располагающее в этом невысоком человеке с большой белой бородой – в его неторопливой умной речи, приветливом обращении, спокойных жестах.
Отец он был строгий и, хотя никогда не повышал голоса, дети его слушались. Кулибин сам не курил, не пил вина, не играл в карты и детям запрещал это делать. В кругу семьи и друзей Иван Петрович любил посмеяться, пошутить, рассказать какую-нибудь интересную историю. Возле него всегда собиралась в кружок молодежь.
Для младших детей Кулибин часто устраивал веселые и забавные развлечения: то бездымный несгораемый фейерверк с золотыми солнцами и дождем разноцветных искр, то огнедышащую гору, из которой вдруг начинало вырываться пламя и текла огненная масса, похожая на настоящую лаву. Или покупал разные фигуры рыб, зверей, цветов из золоченой бумаги и обвешивал ими особую электрическую машину, им же самим сконструированную. В комнате гасили свет. Кулибин дотрагивался до одной из фигурок проводом от большого полого металлического шара-кондуктора, заряженного электричеством от машины, и все фигурки вспыхивали ярким светом. К этой же машине он приспосабливал звонки, играющие колокольчики.
Иногда же Кулибин брал в руки гусли или садился за клавесины. Он недурно умел играть. Под его аккомпанемент взрослые и дети пели волжские песни, плясали.
В этот вечер, 28 декабря 1800 года, как всегда, было много народа. Читали письмо, полученное из Нижнего. Говорили о вчерашней буре, которая пронеслась над Петербургом. Такой сильный ветер был разве только при последнем наводнении, свыше двадцати лет назад. Сорвало крыши с нескольких домов, повалило заборы, вырвало с корнем многие деревья.
