Она почувствовала, что в горле у нее застрял комок. «Пожалуйста, Чарми, ты только выслушай меня. Ты единственная, с кем я могу поговорить о Джонни. Удели мне всего несколько минут, и я больше не буду тревожить тебя. Мне так тоскливо сейчас».
Дверь широко раскрылась, и Чарми с яркими от стояния у плиты щеками, вытирая полотенцем запачканные мукой руки, спросила:
– Да?
Прежде чем Филиппа успела молвить слово, она вскричала: «Чоппи!» и заключила ее в объятия, пахнущие корицей и имбирным пряником.
– Бог ты мой! Это ты! О, Филиппа!
– Чарми, я так сожалею…
– Замолчи. Это я во всем виновата. Я была так растеряна. Ты всего лишь хотела помочь мне. Я так рада, что ты здесь…
– Джонни умер, Чарми. Его казнили…
– О, Филиппа, – только и молвила Чарми, обняв ее за плечи и подводя к дивану.
– Ну почему жизнь временами так жестока? – сказала Филиппа.
– Расскажи о своем отце.
– Я была упряма и все изобретала способ, как наказать его за то, что он оставил меня в школе, за то, что не сказал, что я приемная дочь… Но посмотри, к чему привело мое упрямство… Что-то во мне всегда настаивало: я должна, просто обязана снова когда-нибудь увидеться с ним. Но время прошло, и я упустила мой шанс.
– Не терзай себя, ты же ничего не знала.
Они поговорили о Джонни, затем о прошлом, вспомнили последний вечер в комнате матери- настоятельницы, когда прочитали свои досье. Они сидели в комнате Чарми, где царил сплошной кавардак, вдыхали ароматы печенья, доносившиеся с кухни; по ту сторону тонкой стены Порки Пиг и Даффи Дак заставляли Натана хохотать до упаду. Постепенно Филиппа и Чарми все глубже погружались в темные воды того, что произошло между ними два года назад.
– Я очень сожалею, что так обошлась с тобой, – сказала Чарми. – Я знаю, что ты вела себя как друг. Но сейчас все хорошо, честно. Рони больше не пьет и не бьет меня. У нас все о'кей, мы держимся.
– Ты можешь вернуться обратно в «Старлайт», Чарми? Я именно это имела в виду, когда сказала, что ты нужна нам. У меня есть проблемы, которые только ты можешь решить.
– Знаешь, я много раз порывалась войти в один из этих салонов. У меня есть приятельница, которая туда вступила год назад. Она без умолку рассказывает об этой своей чертовой группе. Она сбросила пятьдесят фунтов и учится, как надо хорошо одеваться. Я завидую ей. И тебе, и Ханне. Конечно, я вернусь. Мне этого хочется. Но только в отсутствие Рона.
Мультфильм кончился, и малыш вбежал в комнату. Когда он спросил: «Ты моя тетя Филиппа?», она взбила его рыжие волосы и сказала мягко: «Чарми, я решила найти свою настоящую семью. Я хочу выяснить, кем были мои родители. Может быть, у меня были братья или сестры. Я должна была это сделать давным-давно».
29
30
– Я убью тебя! – вскричала Кэроул, гоняясь за Лэрри.
Сражение привлекло внимание нескольких зрителей, с трудом пробирающихся по снегу к лыжному подъемнику. Один из них, репортер светской хроники, который заявился в «Стар» на рождественские каникулы, отметил про себя, что у Лэрри Вольфа, сценариста, отмеченного наградой Академии, похоже, намечается тщательно скрываемый роман с Кэроул Пейдж, все еще прекрасной, несмотря на свои сорок с хвостиком, актрисой, в чьей карьере, по слухам, наметились затруднения.
Кэроул перестала гнаться за Лэрри, чтобы нагнуться, зачерпнуть горсть снега и слепить снежок. Она задыхалась от смеха. Это Лэрри затеял сражение снежками. Кэроул прогуливалась в стороне от главных зданий «Стар», где снегоочистители регулярно расчищали площадки и тропинки, направляясь к сосновому лесу, когда метко нацеленный снежок ударил ее между лопаток. «Хорошо, если бы это оказался Лэрри», – подумала она, – обернулась и увидела, что это был тот самый мужчина, которого она соблазняла в надежде, что он соблазнит ее. Теперь ей оставалось только изобразить гнев.
На Кэроул была шубка по колено из канадской рыси и белая соболья казачья шапка в духе Джулии
