Несколько раз Филиппа пыталась восстановить отношения. Она посылала Чарми записки, звонила ей по телефону, однажды даже пришла к ее дому только для того, чтобы, постучав, не получить ответа, хотя у нее было впечатление, что за дверью кто-то есть. Наконец она послала ей букет гвоздик – любимых цветов Чарми – с запиской: «Пожалуйста, останемся друзьями». Но Чарми не ответила. Это было год назад.

Думая о лучшей подруге и желая, чтобы она сейчас оказалась здесь, Филиппа снова ощутила свое одиночество. Вот почему Макс так раздражал ее своим назойливым утверждением, что она в ком-то нуждается: он был прав.

Филиппа напрочь отогнала неприятную мысль. В конце концов, как может она быть одинокой? С новеньким, с иголочки, домом на Энрико-Хилл, построенным в той точке, откуда открывается лучший вид на долину, и новым офисом «Старлайта» в Энкино, целиком занимавшим ее мысли и энергию. У нее не было времени на одиночество, Филиппа была занята с утра до ночи, подыскивая места для новых магазинов, развертывая их в салоны, нанимая и обучая персонал, закупая новое оборудование и следя, чтобы все шло без сучка и задоринки.

Филиппа все время была в разъездах – от Фаузенд-Оакс до Эскондидо, а если не в пути или не в одном из двадцати девяти салонов, то трудилась как заводная в своем офисе, отвечая вместе с помощниками на сотни телефонных звонков членов «Старлайта»: может ли окра считаться овощем, поскольку она не упоминается в рекомендованном перечне? А как насчет метракала и сего.[15] Можно ли использовать мед как заменитель белого сахара? Были звонки и с предложениями: рецепт приготовления лазаньи[16] из баклажанов и деревенского сыра или деликатесной овощной подливки из нежирного йогурта и сока морских моллюсков. Все это надо было изучить, испробовать, рассортировать по бесчисленным папкам, чтобы, в конце концов, довести до сведения клиентов в еженедельных рекомендательных текстах.

Затем были еще личные письма, которые поступали в офис «Старлайта» от женщин, которые хотели всего лишь высказать свою благодарность и описывали, как «Старлайт» перевернул всю их жизнь. Такие слова, как «отверженная», «непривлекательная», употребляемые на каждой странице в прошедшем времени, соседствовали с «популярная», «любимая» и «продвижение по работе», употребляемыми в настоящем. Это были письма-похвалы, и когда Филиппа отвечала какой-то группе, ее участницы встречали ответное письмо аплодисментами и веселыми возгласами, подтверждая, как много у нее друзей.

Мужчины тоже присутствовали в ее жизни. Когда Филиппе удавалось выкроить время, она шла на свидание.

Было ли это, спрашивала она себя, портретом одинокой женщины? Иногда Филиппа чувствовала себя настолько одинокой, что у нее появлялось намерение позвонить Джонни в Сан-Квентин или написать ему. В таких случаях она должна была напоминать себе, как она занята, как много у нее друзей, как возрастает ее успех. И тогда Филиппа говорила себе, что не нуждается в Джонни, что вообще не нуждается ни в ком. Ее жизнь заполнена, и она более счастлива, чем хочет казаться большинству людей.

Временами она позволяла себе подумать о Ризе. Потребовалось много времени, пока она набралась мужества, чтобы прочитать его книгу «Поиски».

Когда брат Риза отвозил его тело в Северную Калифорнию, он захватил также груду исписанных листков, которые и предложил затем издателю. В прошлом году изданная книга заняла одно из первых мест в списке бестселлеров и была провозглашена «последним великим романом поколения битников». Когда Филиппа наконец оказалась в состоянии прочитать роман, она нашла в нем слова, которые прочитала в ту ночь, когда обнаружила Риза мертвым: «С округлым личиком херувима, она была чистый ангелочек; когда она раскрывала рот, чтобы сказать что-нибудь, из него изливался свет… Она покоилась в моих руках, как маленькая теплая куропаточка».

Подойдя под взорами собравшихся к трепещущей под утренним бризом голубой ленточке, Филиппа увидела в витрине собственное отражение: высокая, стройная молодая женщина в шерстяной юбке и элегантном коротком жакете с крупными пуговицами. Ее темно-рыжие волосы скручены в модный французский узел и покрыты шляпкой-коробочкой под Джекки Кеннеди. Филиппа улыбалась, потому что ей нравилось то, что она увидела в стекле. Она больше не была ни той толстой, несчастной Кристиной Синглтон, которой покупали одежду у «Толстушки Чарлин» на Поуэлл, ни круглолицым херувимом Риза, его маленькой пухлой куропаточкой. В витрине отразилась уверенная в себе женщина, женщина на пути к еще большему успеху. Женщина, которая определенно не была одинокой.

Филиппа перерезала ленточку, вспыхнули блицы, и все ввалились внутрь, где их ждали накрытые столы – но нечего, от чего толстеют! Все блюда были приготовлены в соответствии с официальными рецептами «Старлайта»: крутые яйца в томатном желе, салат из маринованных огурцов, грибы, спаржа, сандвичи из холодной куриной грудки с ржаным хлебом, овощи и подливка из йогурта. Из напитков – диетическая содовая, кофе, чай, снятое молоко, приправленное мускатным орехом. Единственная уступка грешным слабостям – шампанское, которое вся компания, казалось, вознамерилась прикончить незамедлительно.

Когда все поздравляли Филиппу, неожиданно ворвался краснолицый Макс с истошным криком:

– Иисусе! Президент застрелен!

В салоне был телевизор с экраном в двадцать один дюйм. Макс кинулся включать его, а вокруг тут же собралась толпа.

Экран засветился, на нем появились слова «Сводка новостей» и голос диктора произнес: «Мы прерываем нашу программу».

– Господи, Господи! – бормотал Макс, один за другим переключая каналы, каждая станция передавала одну и ту же сводку новостей. Наконец, он нашел станцию, показывающую репортера на лужайке, вроде бы у госпиталя. Репортер замогильным голосом говорил: «Мы еще не получили ни одного слова о состоянии президента Кеннеди, который был доставлен в Парклендский госпиталь здесь, в Далласе, немедленно после того, как в него стреляли, когда кортеж автомобилей следовал по городу».

В комнате воцарилось молчание, все, враз онемев, уставились на экран.

– Вы можете видеть, – голос репортера дрожал, – за мной толпу, собравшуюся возле госпиталя.

Камера медленно дала общий план. Люди толпились перед тринадцатиэтажным зданием. Они стояли молча, некоторые коленопреклоненно, многие плакали. Откуда-то доносился обращенный к людям умиротворяющий, похожий на пасторский, голос. Камера продолжила движение, словно выискивая его источник, пока не остановилась на старом автобусе с надписью по борту: «Дэнни Маккей, приносящий Иисуса». На продавленном капоте автобуса стоял молодой мужчина с простертыми руками и призывал своих братьев и сестер во Христе: «Присоединитесь ко мне в молитве за нашего любимого президента».

Филиппа видела, как толпа обернулась к нему, лица людей выражали замешательство и надежду, они были словно дети, ищущие вожака. Пока он говорил, Филиппа чувствовала силу его духа, донесенную