Так получилось, что Никки как раз в этот момент наблюдала в бинокль с высоты три тысячи футов за одним снайпером, которого она окрестила «Чикаго». Несмотря на то что сгущались сумерки и снайпер казался крошечной неясной фигуркой, Никки отчетливо увидела, как он вдруг резко выпрямился, затем снова наклонился вперед, напряженный, словно пытаясь усилием воли пробить толщу стекла и проникнуть в атриум; его рука метнулась к рации на поясе, включая ее, – Никки знала, где искать, потому что какое-то время освещала работу бристольской полиции. Снайпер быстро заговорил в микрофон у горла. Никки обвела взглядом периметр плексигласового озера, отыскивая остальных снайперов, и отметила, что все пятеро говорят по рации.

– Там что-то только что случилось, – сказала она.

– Почему ты так решила? – спросил оператор Джим.

– Я видела, как снайпер вздрогнул, а теперь все докладывают по рации.

Никки связалась с Марти в телестудии.

– Из оперативного штаба никаких новостей?

– Нет, никаких. Поступило сообщение о том, что на место приехал губернатор. Возможно, вам придется приземлиться и отправиться туда, если состоится пресс-конференция.

– Марти, сегодня от пресс-конференций не будет никакого толку. Прессу используют лишь для распространения обнадеживающей чепухи, в надежде на то, что боевики следят за новостями. На мой взгляд, пресс-конференции – это пустая трата времени, и меня просто бесит, что Его светлость сегодня вечером подставит свою жирную ряху под объективы телекамер.

– Успокойся, Мери Ричардс[18], я только высказала свое предложение.

– Итак, здесь определенно что-то случилось, и…

И тут Никки пришла в голову одна мысль. Две недели назад она была в торговом центре и купила сумочку в магазине под названием «Бумажники, сумки и все остальное», милом заведении, пахнущем дешевым одеколоном, где продавались очень неплохие сумочки из натуральной кожи. И вот сейчас Никки достала эту самую сумочку и стала в ней рыться, потому что она запомнила, куда засунула кассовый чек. Да, действительно, чек оказался именно там, среди других смятых чеков, на 100 долларов из банкомата, где она снимала деньги, на 35 долларов 47 центов с заправки, на 22 доллара 75 центов из универсама «Сейфуэй».

Вспомнив очень приятную молодую продавщицу, которая ее обслуживала, Никки посмотрела на нижнюю часть и увидела приписанные от руки слова: «Большое спасибо, Аманда Бирковски».

– Марти, – сказала она, – ну-ка, быстро, прогони фамилию Бирковски через поисковую систему и посмотри, что получится.

– Никки, я…

– Марти, сделай, что я прошу. У меня нет времени объяснять. Фамилия достаточно редкая, так что попаданий будет немного.

Как оказалось, с кодом Миннеаполиса и Сент-Пола на фамилию Бирковски было зарегистрировано всего три телефона. Никки набрала первый номер, ей никто не ответил, тогда она набрала второй.

– Здравствуйте, – сказала она, услышав женский голос. – Это телекомпания WFF. Я могу поговорить с Амандой?

Голос женщины дрогнул.

– Аманда в торговом центре.

– Я вам сочувствую, миссис Бирковски, – сказала Никки, определив по тембру, что это не сестра, а мать.

– С ней все в порядке, – продолжала миссис Бирковски. – Пока что. Она в торговом центре, у себя в… как вы сказали, кто вы такая?

Никки объяснила, какое отношение она имеет к Аманде Бирковски.

– Что вам нужно?

– Я пытаюсь связаться с Амандой. Она вам звонила? Насколько я понимаю, у нее сотовый телефон и она позвонила вам, чтобы сказать, что у нее все в порядке, что ей ничего не угрожает – по крайней мере, в настоящий момент.

– Я не могу дать вам номер ее телефона.

– Я вас понимаю. Но… вы не могли бы позвонить дочери, продиктовать ей мой номер, и, если она захочет, она сможет мне перезвонить, хорошо? Просто я считаю, что люди имеют право знать, что там происходит. Это моя работа. Информации нет практически никакой, а это всегда означает что-то плохое.

Аманда перезвонила через три минуты. Вместе еще с двумя продавщицами и двумя покупательницами она пряталась в служебном помещении магазина «Бумажники, сумки и все остальное» на первом этаже комплекса, в кромешной темноте. Пока что они чувствовали себя неплохо, поскольку боевики не собирались прочесывать магазины в поисках спрятавшихся посетителей.

– Ровно в пять часов ничего не произошло? – спросила Никки.

– Мы услышали пять выстрелов. Бах. Бах. Бах. Бах. Бах. Не автоматная очередь, ничего похожего, а пять отдельных выстрелов. Затем мы услышали толпу – все эти люди издают звуки, словно огромное животное. Мы услышали то, что я назвала бы ревом, даже не знаю, затем, похоже, боевики рявкнули какие-то приказания. Точно ничего нельзя сказать, но, судя по всему, произошло что-то ужасное.

– Пять выстрелов? – переспросила Никки.

– Да, именно. Я могла бы осторожно выбраться и попытаться…

– Нет, нет, ни в коем случае, оставайтесь там, где находитесь.

– Нас скоро освободят? Я имею в виду, полиция.

– Полиция здесь повсюду, но, если честно, я не вижу никаких признаков подготовки к штурму.

– Все это так ужасно…

– Послушайте, если что-нибудь произойдет, и вы захотите, и это будет безопасно, вы сможете мне перезвонить? А если я увижу, что полиция собирается врываться в комплекс, я предупрежу вас через вашу мать, хорошо? Чтобы вы улеглись на пол, укрылись. Сама я вам звонить не буду, потому что не знаю, какая у вас будет ситуация. Справедливо?

– Благодарю вас, – сказала Аманда.

– Дорогая, не надо меня благодарить. Это вы у нас храбрая и мужественная.