— Ртуть!

Княгиня ахнула. Ртуть считалась одним из живительнейших средств в поселенной. Она не только излечивала гнойные язвы, но и хорошо помогала при приёме внутрь. А как иначе, ведь она ведёт себя как живая, живое же к живому всегда стремится. Не мудрено, что у ртути такая сила, никакой Нерв не одолеет!

Знахарь согнал лужицу в подставленную к столу чашу, размешал с вином и медом и дал выпить князю. На этом бы ему и остановиться. Однако очень хотел иноземец отличиться. Достав откуда-то ступку и маленький пестик, он снял с шеи пару мухоморов и несколько каких-то бледных грибов, потолок их с маком и крысиными хвостиками, а потом принялся соскребать катышки со своих волос и толочь их там же.

— Что это? — подозрительно прогнусавил Хрустомудр, приподнявшись на локтях.

— Экскрементус донкей.

— Чего? — князь обвёл взглядом бояр, но те спешили отвернуться, видно, что не знали.

Пауза начала затягиваться и Краснославна уже приготовилась пихнуть в спину Хитрожопа, а тот, подлец, догадался, засуетился, стремясь встать подальше от неё. Однако князь движение заметил, оглянулся, мотнув пиявкой, словно хоботом.

— Хитрожоп!

— Ай? — племянник втянул голову в плечи.

— Чего это знахарь там с волос соскребает? Говори, а то сам пить первый будешь!

— Я? Да это, смола это, со священного дерева кипарис. Знахарь говорит, что целебная.

— А. Ясно.

— Экскрементус блэк ши-ип, — совсем некстати для Хитрожопа вновь заговорил знахарь, соскребая катышек с другой грязной пряди на своей голове.

— А это чего?

— Это смола священного дерева кедр. Целебная.

— Му-умиё! — подал голос летборгец.

— ???

— Смола это! — почти с отчаянием заявил Хитрожоп, пытаясь пробиться к выходу. Однако бояре загородили ему дорогу, хорошо понимая, что если княжий племянник выйдет, то отвечать придётся уже им.

— Первый будешь пить, однако! — заподозрил неладное князь.

— Смола это, — неожиданно подтвердил Жуткослав. — В горах такую смолу собирают.

Хрустомудр почти успокоился, безропотно взял чашу, в которую знахарь успел долить воды.

— Странно, смола, а говном пахнет.

— Лекарство, оно и есть лекарство, — завздыхали вокруг бояре.

— Специально для Нерва, враз отпустит!

— Лекарство всегда горечь!

— Зато полезно!

Княгине стало не по себе. Вроде и верно всё говорили бояре, да только уж слишком голоса их сладкие, что-то здесь не то… С замиранием сердца она смотрела, как Хрустомудр мужественно пьёт лечебную жидкость. Кадык его судорожно ходил туда-сюда, вода текла по заросшей шее. Потом он рыгнул, поставил чашу и криво улыбнулся.

— Ух. Помогло вроде.

— Помогло! Помогло! Помогло! — зашумели вокруг бояре.

Краснославна уже бросилась к мужу, чтобы расцеловать, но тут вдруг услышала нехороший смех Жуткослава:

— Да, вспомнил! Экскрементус — кал это. Говнище, по-нашему.

— Точно! — рядом расплылся в мерзкой улыбке Ложножлоб.

К несчастью, князь всё это тоже услышал. Он икнул. Обвёл взглядом присутствующих… оторвал от носа пиявку… снова икнул, потом взвизгнул и с таким остервенением схватился за челюсть, как будто хотел её оторвать! Судорога исказила его лицо, глаза сделались дикими, а в следующий момент Хрустомудр заревел, словно раненый зверь, вскочил с ложа и бросился на бояр!

В опочивальне воцарился хаос. Как она осталась цела, Краснославна и сама не понимала. Не будь князь ослаблен кровопусканием, поубивал бы всех. Она вначале и думала, что убьет, так хрустели челюсти, трещали шубы и кости, летели клочья бород и куски разбитой утвари. Один за другим бояре выскакивали в двери, пролазили в узкие окна, спасаясь от княжьей немилости. А он всё метался, бил, пинал и время от времени кричал в окно:

— Держите знахаря, мать вашу!!! Шкуры со всех спущу, коли упустите!!! Жуткослава держите! Ложножлоба в колодки!

Грудь голого по пояс мужа была вся в крови, но вовсе не от нанесённых ран, а от сорванных и раздавленных пиявок. Когда он, наконец, рухнул без сил на ложе, она присела рядом, уткнулась ему в плечо и зарыдала…

Хрустомудр всегда считал себя человеком мудрым и рассудительным. Только вот в последнее время как-то хотелось кого-нибудь убить, казнить, запытать, хотя бы.

На дворе у колодца, там, где ещё недавно красовалась виселица, срочно ставили сруб, готовили хворост для костра. Нет, это будет не погребальная крада. Не дождутся! Это он будет сжигать проклятого колдуна — летборгского знахаря.

Сколько князя ни убеждали, что присланный магистром знахарь не хотел его отравить, Хрустомудр не верил. Да, конечно, какашками от многих болезней лечатся, от чесотки той же телячий помёт хорошо помогает. И зола свиного помёта тоже. Но ведь это простолюдины так лечатся, а он — князь Великий! И что для другого лекарство, ему — отрава. Да и что народ скажет? Что князь их — говноед? Хрустомудр стиснул зубы и зажмурился от боли.

Несмотря на портящуюся погоду, казнь он решил не откладывать. Бирючи поскакали по городу, созывая народ, и вот княжий двор стал заполняться празднично одетыми горожанами. Бояр, правда, пришло немного, многие ещё болели после памятной драки, а Ложножлоб и Жуткослав сидели в погребе под охраной. Единственно, что его удерживало от казни родственников, это просьбы жены. Жалела она отца и брата. Ох и доброе у неё сердце! Надо же, такое сорное семя их род, спорынья сплошная, а жемчужину уродили. Впрочем, ещё Хитрожоп есть. Хитрожопа он простил, не со зла племянник правду скрывал. Вот он, рядом сидит, преданно в глаза смотрит.

— Что, племянник, видал, народу сколько собралось? То-то будет радость, когда запалим.

— Княже, — Хитрожоп выглядел озабоченным. — А знахарь точно сгорит? Может, у него какая магическая защита, наговор есть?

— Запомни, парень. Против хороших дров никакой наговор не поможет! А у нас в костре слой берёзы, слой сосны, а сверху ещё ель сухая и хворост. Гореть будет знатно! То-то будет праздник! Ещё бы зуб не свербил…

Хрустомудру не сиделось. Ещё раз покровительственно хлопнув племянника по спине, он развернулся к народу:

— Эй, там, у костра! Ведите отравителя да поджигайте уже! А то дождь вот-вот пойдёт.

Действительно, с востока надвигалась большая туча, и следовало поторопиться. Хрустомудр с удовлетворением наблюдал, как привели летборгца, возвели на сруб, привязали к столбу, обложили до пояса хворостом. Побрякушки и травы, которые носил на себе знахарь, никто тронуть не решился, боялись порчи. Впрочем, страх перед колдуном отнюдь не мешал народу радоваться в предвкушении замечательного зрелища. Людей пришло много, с семьями. Чумазые сорванцы бегали вокруг сруба, смеялись, подбрасывали веточки. Женщины ахали и азартно перешёптывались, мужчины посмеивались, обсуждая, как будет гореть.

Наконец, на сруб влезли бирючи, прокричали на все четыре стороны вину осуждённого. Хрустомудр махнул, выказывая своё решение, и снова сел. Поджигать доверили Послеблуду, как самому уважаемому средь бояр. Наложенная внизу береста занялась сразу, потом затрещали ветки, зачадило, задымило, и пламя стало охватывать сруб. Знахарь оказался слаб духом, завопил ещё до того, как огонь подобрался к