Ротный побежал убирать БМП.

— Ты чего с ним как гроссмейстер разговариваешь?

— А он так лучше соображает. Он мастер спорта по шахматам, с пяти лет, говорит, играет. Продыху в батальоне никому не даёт, со всеми переиграл.

— А ты пробовал?

— Пробовал, Петрович, три хода сделал и в лужу.

Пушками из БМП, пулемётами и автоматами рота заставила выдвигающуюся группу залечь.

— Вот, теперь хорошо, — сказал Бурцев, — залегли. Но они долго лежать не будут. Догадаются и ударят в образовавшийся разрыв между ротами и зайдут в тыл твоему батальону. Надо бы туда взвод послать.

— Омельченко! Омельченко, твою мать! — закричал Васин. — Пошли взвод Корзуна, закрой дырку между ротами.

— У меня людей мало.

— О… Осмелел. Кто эту дырку сделал? Ты или я? Вот теперь и затыкай.

— Ты чего с ним так? — спросил Бурцев. — Всё кричишь на него, пристрелю?

— А как еще, Петрович, только прибыл, молодой ещё, и сразу в такую катавасию. Страху полные штаны. А страх выгнать надо, я клин клином вышибаю.

— Ты эту практику, Витя, брось. Можешь так довышибаться, что запугаешь парня в конец. Если он сегодня победит, почувствует силу, и страх сам уйдёт.

Бурцев глядел в бинокль, наблюдая, как солдаты — где по-пластунски, где вперебежку — рассредоточивались по направлению второй роты. Командир роты понял замысел и направил на встречу взвод. Когда душманы поняли манёвр и открыли огонь, было поздно — взвод занял свои позиции. В это время, то, залегая, то, снова поднимаясь, бежал офицер с тремя солдатами. Он уже почти пробежал Бурцева. Василий остановил его. Офицер упал вниз лицом. Солдаты попадали рядом.

— Куда бежишь, служивый? Кто таков?

Лейтенант посмотрел на Бурцева, вытер лицо от прилипших комков земли.

— Лейтенант Горькуша, товарищ майор.

— Вижу, что лейтенант. Откуда ты?

— Я из артполка.

— А тут как оказался?

— Духи батарею смяли. Зашли откуда-то с тыла.

— Видишь, Васин, это твои их с фланга пропустили.

— С миномётом управишься?

— Так это же мой профиль.

— Ну, если ты профи, видишь миномёт?

— Так точно, товарищ майор.

— Там расчёт убит, иди, занимайся своим делом, а не бегай, как заяц по полю.

Бурцев был прав: афганцы долго лежать не стали и поднялись в атаку.

БМП выскочили из укрытия и огнём начали уничтожать атакующих. В помощь им ударил миномёт. Офицер был действительно профессионалом. Мины ложились метко. Атака захлебнулась. С фланга по ним била вторая рота и взвод Корзуна.

От перекрёстного огня афганцы сбивались в кучки, а миномёт метко бил по убегающим. Видя такой исход, Омельченко сумел поднять свою роту в атаку. Всё было восстановлено. Бурцев проверил восстановленные позиции, и хотел вернуться на КП. В это время, из-за камня раненый афганец выстрелил из гранатомёта.

Граната разорвалась недалеко от Бурцева.

— Петрович! — закричал Васин. Он выпустил в раненого афганца весь магазин.

В первое мгновенье Бурцев ощутил, как будто он парит в воздухе. Увидел, как медленно разлетаются во все стороны камни и комки земли. Размахивая руками, он немного пролетел и упал на спину. Подбежал Васин.

— Петрович, ты живой?

Бурцев не отвечал, к нему медленно приходило сознание. Закачались вершины гор, а земля и вовсе была похожа на какие-то волны. Перед собой он чётко увидел лицо Васина.

— Что со мной, Витёк?

— Гранатомётчик в тебя лупанул. Хорошо, что промазал, граната не далеко разорвалась.

— Что-то в груди болит.

Васин поглядел на грудь и увидел, что с правой стороны торчал большой осколок. Всё лицо Бурцева было окровавлено. Он протёр его.

— Оба глаза видят, Петрович?

Бурцев закрыл поочерёдно то левый, то правый глаз.

— Кажись, вижу. Да, вижу хорошо.

— Теперь держись, мы тебя быстро в ремонт отправим.

Четыре солдата положили Бурцева на плащ-палатку и понесли.

— Васин, оставайся командовать батальоном, а то не ровен час, опять рота побежит.

— Не побежит, туды его в качель. Я этому ротному живо ноги подстригу и на цепь прикую, чтобы не бегал.

Васин поднялся с ними на вершину холма. С него отлично было видно тыловые части дивизии, что разместились за обратным скатом. Он показал солдатам палатки медсанбата.

— Бегом туда доставить начальника штаба, — приказал он сержанту, а сам побежал к батальону.

Ася заканчивала зашивать рану, к ней подошла медсестра и тихонько сказала: «Ещё одного офицера привезли, весь в крови».

— Давайте скорее сюда.

Занесли Бурцева, она вначале не узнала его, но, протерев лицо тампоном, неистово закричала.

— Васенька, что они с тобой сделали! — Тампон выпал у неё из рук. Она забилась в угол палатки, сидя на корточках, смотрела на всех загнанным зверьком.

— Ася, надо взять себя в руки, — медленно и грозно произнёс Виктор Иванович.

— Я не могу! — закричала она.

— Сможешь, — он подошел к Бурцеву и осмотрел раны. Подошел к Асе и присел перед нею на корточки. Спокойным тихим голосом, почти шёпотом произнёс:

— Ася, раны пустяшные. Одна над бровью и немного посечено лицо, другая — в грудной клетке справа торчит большой осколок, похоже, сломано ребро, и осколок в голени. Кость не задета, мизерная работа. Асенька, я прошу, надо быстрее, чтобы крови меньше потерял.

Эти последние слова и спокойный тихий голос Виктора Ивановича вдруг подействовали на Асю. Она вмиг обрела самообладание. Встала, подошла к Бурцеву. Он был в полусознании. Виктор Иванович сделал анестезию. Ася удалила осколки, зашивала раны и всё приговаривала:

Сейчас я тебя подштопаю, Василёк, и будешь ты у меня бегать, как козлик.

Бурцев пришёл в себя. После контузии гудело в голове. Рядом с ним стояла Ася.

— А ты как здесь оказалась?

— Ты же сказал мне, что в атаку не ходишь, на КП сидишь, вот и я приехала, с тобой вместе посидеть. Знаешь что, мой милый? Вот отправлю тебя в госпиталь первым же вертолётом и всё, хватит, увольняйся. Хоть дворником, кочегаром, но я не хочу, чтобы ты участвовал в этой грязной войне. Мне нужен ты, а не твои погоны.

— Хорошо, успокойся, неудобно, солдаты лежат, все слушают.

— Тебе неудобно, а людей убивать и самим калечиться, удобно?